— Мы уедем далеко, туда, где нас никто не знает, — настаивал Морис.

— Куда? Жить вместе с индейцами, покрытыми вонючими шкурами, и жевать вместе с ними кукурузу? Посмотрим, надолго ли вам хватит вашей любви при такой жизни!

— Ты очень молод, Морис, у тебя все жизнь впереди, — привел слабый аргумент доктор.

— Моя жизнь! Кажется, что только о ней все и пекутся! А Розетта? Разве ее жизнь ничего не стоит? Я люблю ее, доктор!

— Я понимаю тебя лучше, чем кто бы то ни было, сынок. Подруга всей моей жизни, мать моих троих детей, — мулатка, — признался ему Пармантье.

— Да, но она не ваша сестра! — воскликнул Санчо.

— Это не важно, — проговорил Морис.

— Объясните ему, доктор, что от таких союзов рождаются неполноценные дети, — настаивал Санчо.

— Не всегда, — пробормотал в задумчивости врач.

У Мориса пересохло во рту, и он снова почувствовал, что тело его пылает. Он закрыл глаза, злясь на себя самого, что он не в состоянии контролировать эту дрожь, без всякого сомнения вызванную его собственным воображением. Дядю он не слушал: в его ушах стоял шум прибоя.

Пармантье прервал череду аргументов Санчо: «Думаю, что есть один способ Морису и Розетте быть вместе, который может устроить всех». Он пояснил, что только очень немногие знают, что они кровные брат и сестра, к тому же это не первый случай, когда образуются такие связи. А сожительство хозяев со своими рабынями порождало самые запутанные отношения, прибавил он. Никто в точности не знает, что творится за закрытыми дверями домашних очагов, а тем более на плантациях. Креолы не придавали большого значения амурным делам между родственниками, если они принадлежали к разным расам — не только между братьями и сестрами, но и между отцами и дочерьми, — до тех пор пока об этом не начинали судачить. А вот белые с белыми — это было нетерпимо.

— К чему вы клоните, доктор? — спросил Морис.

— Plaçage. Подумай об этом, сынок. Ты обеспечишь Розетте то же, что и супруге, и хотя не сможешь жить с ней открыто, но получишь возможность навещать ее когда захочешь. Розетта будет пользоваться уважением в своем окружении. Ты сохранишь свое положение, чем и защитишь ее — с гораздо большей эффективностью, чем если станешь изгоем в обществе и к тому же бедняком, что неизбежно, если ты будешь настаивать на женитьбе.

— Блестящая идея, доктор! — воскликнул Санчо, прежде чем Морис успел открыть рот. — Теперь бы еще Тулуз Вальморен пошел на это.

В последующие дни, пока Морис сражался с болезнью, оказавшейся все же не чем иным, как тифом, Санчо пытался убедить зятя в преимуществах plaçage для Мориса и Розетты. Если и раньше Вальморен соглашался финансировать расходы на незнакомую девушку, не было никакого резона отказывать в этом, когда речь зашла о той единственной девушке, которую желал Морис. До этого момента Вальморен слушал его повесив голову, но внимательно.

— Кроме того, она была воспитана в лоне семьи, и тебе известно, что она добропорядочна, вежлива и хорошо воспитана, — прибавил Санчо, но, едва произнес эти слова, понял свою ошибку: напомнить о том, что Розетта была его дочкой, — это словно вонзить в Вальморена шип.