У нас с Захарией уже есть своя история: мы можем оглядываться в прошлое и считать те дни, что прожили вместе, складывать и беды, и радости. Так и создается любовь — без спешки, день за днем. Люблю я его как всегда, но чувствую себя с ним удобнее, чем раньше. Когда он был красив и все им восхищались, особенно женщины, которые ему недвусмысленно себя предлагали, я боролась со страхом, что суета и искушения отнимут его у меня, хотя он и ни разу не дал повода для ревности. Теперь же нужно знать его сущность, как знаю я, чтобы понять, чего он стоит. Я уже и не помню, каким он был; мне нравится его странное разбитое лицо, повязка на мертвом глазу, шрамы. Мы научились не спорить по мелочам, только если из-за чего-то важного, а это уже немало. Чтобы избавить мужа от беспокойства и тревоги, я пользуюсь его отсутствием, чтобы развлекаться по-своему, в чем и состоит преимущество быть замужем за очень занятым человеком. Ему не нравится, когда я хожу босой по улицам, потому что я уже не рабыня, не нравится, когда я сопровождаю отца Антуана, когда он оказывает благодеяния грешникам в Эль-Пантано, потому что это опасно, не нравится, что я хожу на bambousses на площадь Конго, потому что эти развлечения слишком примитивны. Ни о чем таком я ему и не рассказываю, а он меня не спрашивает. Вот вчера я танцевала на площади под звуки волшебных барабанов Саните Деде. Танцевать, только танцевать. Иногда приходит Эрцули, лоа-мать, лоа любви, и вселяется в Зарите. И тогда мы вместе с ней галопом скачем повидать моих мертвых на острове под морем. Вот так оно есть.