– Тебя по-прежнему привлекают сплетни слуг? – ответила она. – Страсть всех старых дев. У них разыгрывается аппетит, когда они воображают, что происходит за закрытыми дверьми.

– Не знаю, – парировала я. – Едва ли вкус моего бульона становится лучше от сознания того, что ты лежишь в объятиях лорда Робартса.

Она взглянула на меня, придерживая руками платье, и я подумала: кто из нас двоих способен на бо́льшую ненависть – она или я?

– Мое присутствие здесь по крайней мере избавило вас от куда худших неприятностей, – заявила она. – Я знакома с Джеком Робартсом многие годы.

– Тогда занимай его получше, – посоветовала я. – Это единственное, что от тебя требуется.

Меня это в конце концов начало забавлять, и, поняв это, она направилась к двери.

– Не могу гарантировать, – ответила она, – что его хорошее настроение продлится долго. Сегодня за ужином он был в отвратительном расположении духа, узнав, что Ричард в Ланхидроке, и сейчас отправился в Фой на совещание с Эссексом и начальниками штабов.

– Что ж, – сказала я, – надеюсь, тебе удастся смягчить его нрав к завтрашнему утру.

Она стояла, взявшись за дверную ручку, ее глаза обшаривали обивку стен.

– Если они проиграют эту кампанию, – заявила она, – то распрощаются и со своим прекрасным настроением. Солдат разгромленной армии – животное опасное. Джек Робартс прикажет разграбить Менебилли, разрушить его как изнутри, так и снаружи.

– Да, – согласилась я. – Мы все сознаем это.

– Заберут все, – продолжала Гартред, – одежду, драгоценности, мебель, провизию, достанется и обитателям дома. Твой зять Джонатан Рашли, должно быть, престранный субъект, раз бросил дом, отлично зная, что неминуемо случится с его имением.

Я пожала плечами. Затем, уже уходя, она выдала себя словами:

– Он ведь по-прежнему королевский сборщик…

Тогда я в первый раз улыбнулась, поскольку получила ответ на вопрос, почему она здесь.

– Не могу знать, – сказала я. – Понятия не имею… Но если ты дождешься, когда дом подвергнут обыску, то, может, нападешь на столовое серебро, которое, по-твоему, он тут спрятал. Покойной ночи, Гартред.

Какое-то время она смотрела на меня, а затем вышла из комнаты. Наконец-то я узнала, что ее тут держит; если бы я была меньше поглощена своими собственными проблемами – как спрятать Дика, – я могла бы догадаться об этом и раньше. Гартред не особенно волновало, кто проиграет или выиграет кампанию, для нее было важно иметь опору на стороне победителей. Она могла шпионить и на одних, и на других. Я была настроена, уподобившись Темперанс Сол, процитировать Писание: «Ибо, где будет труп, там соберутся орлы». Если была возможность что-то урвать в суматохе сражения, Гартред не могла остаться дома, в Орли-Корте. Я вспомнила ее хватку при составлении брачного контракта с Китом, а позднее ее отчаянные поиски потерявшейся безделушки в то утро, когда, овдовев, она покидала Ланрест. Мне вспомнились слухи, которые доходили до меня, когда она овдовела во второй раз, о том, что Орли-Корт опутан долгами и должен быть поделен между ее дочерьми, когда те достигнут совершеннолетия. Гартред еще не подыскала себе третьего мужа, который пришелся бы ей по вкусу, ну а до тех пор ей нужно было на что-то жить. Столовое серебро Корнуолла было бы и в самом деле как нельзя кстати, если бы ей удалось прибрать его к рукам.