Я пригласила Джеймса к себе в команду, потому что он гений. Он чертовски умен. В пятнадцать лет он с отличием окончил школу, к двадцати годам получил степень доктора криминалистики, а в двадцать один связал свою жизнь с ФБР, куда стремился попасть с двенадцати. Когда Джеймсу исполнилось двенадцать лет, его старшая сестра Роза погибла от рук серийного убийцы, который орудовал паяльной лампой. Джеймс помог матери похоронить сестру и у ее могилы сделал выбор на всю оставшуюся жизнь.

Я не знаю, как он проводит свободное время, как строит отношения с женщинами и строит ли вообще. Я никогда не видела маму Джеймса и никогда не слышала, ходит ли он в кино. В машине Джеймс всегда выключает радио — любит тишину. Не считается с чувствами других, может быть обжигающе враждебным и совершенно невнимательным, живет по принципу: «Мне все по барабану». И тем не менее он гений. Его блестящий ум ослепляет, как бриллиант. Джеймс наделен еще одним талантом, который роднит меня с ним и заставляет действовать сообща, правда, без особого желания. Не моргнув глазом Джеймс способен проникнуть в мозг серийного убийцы и будто сквозь увеличительное стекло открыто взглянуть в лицо злу. Джеймс был моим бесценным партнером; мы сливались в единое целое, как лодка, река и капли дождя.

— Совершено преступление, — сказала я и кратко изложила суть дела.

— А при чем тут я? — поинтересовался Джеймс.

— Келли пришлет тебе сегодня дневник.

— И что?

— Я хочу, чтобы ты его прочитал. Я тоже прочту; а потом обсудим, — сказала я раздраженно.

Джеймс помолчал, затем глубоко и обреченно вздохнул.

— Ладно, — ответил он и отключился.

На автостоянке я вдруг осознала, что каждый при деле и все необходимые меры приняты. Значит, я могу себе позволить ненадолго вновь стать мамой. В правоохранительных органах учат особому искусству: искусству выкраивать время. Дела, которые вы расследуете, могут быть важными, буквально жизненно важными. Однако нужно иногда пообедать и дома.

Мы сидели в гостиной у Алана и Элайны. Алан уже вернулся с задания, и я в общих чертах рассказала ему, как обстоят дела; для него в тот момент работы пока не было.

Элайна хлопотала на кухне, готовила нам напитки, а мы с Бонни сидели на диване и не могли друг на друга насмотреться.

— Как дела, котенок? — спросила я.

Она улыбнулась в ответ: мол, все в порядке.

— Я очень рада.

Тогда Бонни показала пальчиком на меня.

— Как я себя чувствую?

Она кивнула.

— Прекрасно, — ответила я.

Бонни нахмурилась: мол, не ври.

Я широко улыбнулась:

— Мне разрешено иметь кое-какие секреты, малышка. Родители не обязаны все рассказывать детям.

Она пожала плечами, словно давая понять: «Мы такие разные».

Бонни десять лет, она и выглядит на десять, но это, пожалуй, все, что связывает ее со сверстниками. Раньше я все объясняла болью, которую ей пришлось испытать. Теперь знаю наверняка. У Бонни есть дар. Это не просто детская одаренность — Бонни способна сосредотачиваться, замечать мелочи и, самое главное, анализировать. Если что-нибудь занимает ее, прежде чем сделать вывод, она тщательно и глубоко продумывает каждую деталь.