«Как на татуировке», — подумала я.

— Он рассказал, что после моего побега ему пришлось пережить такое, что даже страшно себе представить. Я не буду вдаваться в подробности — это слишком ужасно. Мой друг говорил, что порой, правда, лишь на мгновение, его одолевали сомнения в Божьей любви. Тогда он вспоминал обо мне, молился и вновь обретал веру. «Бог подвергает меня испытаниям, — понял он, — Бог выведет меня отсюда». — Кабрера скривился. — Однажды так и произошло. Однажды его вера, его молитвы и страдания, которые ему пришлось вытерпеть из-за меня, были вознаграждены. Это произошло уже здесь, в Штатах. Вместе с другими детьми он был спасен полицейскими и вашим ФБР. В каких красках он описывал свое чудесное спасение! Он чувствовал себя так, словно Бог его поцеловал. Значит, и вера, и страдания были оправданны?!

Кабрера умолк и долго молчал. У меня возникло нехорошее предчувствие. Что-то подсказывало мне, что я знаю продолжение этой истории.

— Однажды ночью, — вновь заговорил Кабрера, — Бог возвратил их в ад. Пришли какие-то люди, убили охрану. И забрали всех обратно… в рабство… Ужасно… — прошептал он. — Только представьте, что значит спастись и вновь потерять надежду. А хуже всего было моему другу. Эти люди знали, что он помогал полиции, что он назвал имя своего охранника. Они не убили ангела, но наказали так, что прежняя жизнь в аду показалась ему раем.

Я уже знала об этом, где-то в глубине души; сейчас мои предположения подтвердились.

— Мальчика звали Хуан, ведь так? — спросила я.

Он кивнул:

— Да, ангела звали Хуан.

Не знаю, был ли Хуан воплощением святости или же Кабрера, ребенком прошедший ад, теперь идеализировал воспоминания о друге, посланном ему в самый тяжелый момент. Я знаю только одно: историю эту я уже слышала. И в ней не победит никто, даже мы.

Убийцы есть убийцы; то, что они творят, непростительно, но и они по-своему несчастны. Несчастны в своем гневе. Они убивают не от радости, скорее, это крик души. Крик о совратившем отце, об истязавшей матери, о брате, который тушил о них сигареты. Сначала они беспомощны, потом несут смерть. Вы ловите их и прячете за решетку или в сумасшедший дом потому, что так надо, но никакого удовольствия от сделанной работы не испытываете.

— Пожалуйста, продолжайте, — попросил Алан, теперь уже ласково.

— Ангел сказал, что наконец понял, в чем истина, что Господь возложил на него другую миссию и что он согрешил, думая о своей святости и сравнивая свои муки со страданиями Христа. Его долг, теперь он знал, не исцелять, а мстить. — Кабрера неловко заерзал на стуле. — Страшно было смотреть ему в глаза, когда он произносил эти слова. В них были только гнев и ужас. Разве у человека, отмеченного Богом, бывают такие глаза? Однако кто я такой, чтобы его осуждать? — Кабрера вздохнул. — Хуан сбежал от своих мучителей. Он мечтал о том, как вернется однажды ночью и кровью отомстит им. Он догадался: его и других детей выдали двое, агент ФБР и полицейский. Эти люди, говорил он, самые дурные из всех, ибо они за символами прятали свое истинное лицо.