И не понять сразу, сознательно ли притворяется хитрая бестия, или действительно не перенес жуткого приключения несчастный старик.

Баку. Крепостная, 7. Молодой человек долго звонил в квартиру № 8. В ответ ни звука. Недоумевает, — пошел к управдому. «Квартира № 8, а вам кого — Утлина? Да он вчера уехал на пару дней» — «Не может быть?» — «Ну вот, не может быть! Уехал на пару дней в Ростов. При мне вчера вечером на извозчика садился. Три чемодана взял. Сказал, в Ростов на пару дней. Да».

«Управдом здесь?» — Мандаты ГПУ и угрозыска… «А… а… В чем дело, товарищи?». — «Кто у вас живет в квартире № 8?» — «Инженер Утлин. В Совнархозе служит. Он вчера уехал». — «Куда?» — «Сказал, в Ростов.» — «Отметился?» — «Никак нет; сказал, в Ростов на пару дней». — «Проводите в его квартиру. Он вчера убит в поезде».

Молодой человек, тревожно слушавший разговор, заметался. «Что? Не может быть!..» — «А вы кто такой?» — Управдом, человек, видимо бывалый, привычный ко всему, охотно сообщил: «А они его только что спрашивали… И все допытывали, действительно ли уехавши…» — «Вы его знаете?».

И тот, запинаясь, волнуясь, чуть не плача, теряя слова и мысль: «Моя фамилия — Борщевский; Николай, немного старше… Росли вместе. Я ему телеграфировал. Он ответил, что ждет. Мы условились. Я приехал из Тифлиса. Он никуда не собирался уезжать».

Ключа к французскому замку не подобрать. Приходится выпиливать… Наконец открыли, вошли… В квартире ничто не говорит об ужасной смерти хозяина. Все, очевидно, на своих обычных местах, никакого беспорядка, никаких записок; ящики стола заперты, шкафы тоже. На столе стакан недопитого чаю с лимоном, рядом сухарики на тарелочке и недорезанная половинка лимона, распространившая по всей трехкомнатной квартирке острый, может быть, слишком острый свой запах. Тут же рядом — телеграмма из Тифлиса… «Это ваша телеграмма?» «Да, да, да — моя, моя!».

Осмотр квартиры ничего не дает: да это и естественно, раз его видели целым и невредимым в поезде. Пытаются выяснить у Борщевского, что ему известно. Какие люди у него бывали? Он не знает… Судя по его письмам, у него друзей не было. Может быть, служебные знакомые. Немножко замявшись: «Он жил… с одной… Евгения Георгиевна Джавала». — «Вам адрес ее известен?». — «Да, да». — «Немедленно съездить туда». Петров, которому на первых же порах работы в ГПУ пришлось принять непосредственное участие в этом трудном деле (председатель сразу понял в нем очень дельного работника), вместе с двумя старыми сотрудниками, захватив с собою Борщевского, помчались в конец Меркурьевской улицы. Два агента угрозыска остались на месте.

В автомобиле Борщевский заметил: «она живет со старушкой матерью, я с ними знаком. Не стоит пугать бедную. Лучше войдемте вдвоем, и я при вас спрошу, не знает ли Женя чего-нибудь о Николае».

Петров согласен. «Хорошо. Но вот еще… Вы сами не можете ничего предположить, никакой подкладки этого убийства?»

— «Нет, нет… Хотя, впрочем… Позвольте, погодите… Единственное, что я могу предположить… Хотя…»

— Ну, не мямлите. В чем дело?