— Пусть отец ждёт в ресторане, а мы поедем с тобой, — упорствовала мамуля.

— Отец?! И опять потеряются?

Убедила. С собой я уговорила ехать одного из проводников. И даже не особенно пришлось уговаривать, ему и самому было интересно. Это был первый случай в его практике, когда туристам втемяшилось в голову спускаться с противоположной стороны. Туристам, честно говоря, много чего втемяшивалось в голову, но такое…

В полной темноте добрались мы до деревеньки на границе. Назвать дорогу неважной можно было лишь с большой натяжкой. Никудышная — это вернее. Сравнительно небольшие отрезки ровного грунта сменялись участками, покрытыми то щебёнкой, то булыжником, то просто в сплошных выбоинах, но я как-то доехала.

В маленькой деревушке было темно и тихо. Я медленно проехала вдоль хат, но в свете фар не увидела ни одной живой души. Проводник предложил остановиться и покричать: может, та пани уже спит, а услышав наш крик, проснётся и выйдет. Я остановила машину и выключила двигатель. Выйдя из машины, мы с проводником заорали изо всех сил:

— Тересааааа!

Эффект был потрясающий — отозвались все собаки в округе. Нет, не только в этой деревушке, но и во всех — близлежащих и, наверное, не только близ. Неимоверная какофония самого разнокалиберного собачьего лая заполнила все пространство вокруг пас на расстоянии никак не менее пяти километров.

Разразившегося шума мне показалось мало, я усилила его, несколько раз подряд нажимая на гудок, собаки тоже наподдали, жуткое дело!

— Невозможно! — с удовлетворением произнёс проводник. — Будь эта пани здесь в округе, она бы непременно проснулась. Мёртвый бы проснулся! Может, хватит, собачки охрипнут.

Выехав из деревни, я остановилась за околицей.

— Подождём, — предложила я без особой надежды в голосе. — Может, услышала и теперь бежит сюда. Глупо получится, если мы у неё из-под носа уедем.

С полчаса мы подождали. Собаки постепенно успокоились. Пять километров за эти полчаса Тереса успела бы пробежать хорошим галопом, а если находилась дальше, то все равно бы нас не услышала. То есть услышать-то услышала, но не поняла, что этот шум подняла я.

Поехали обратно, внимательно глядя по сторонам — не вылезает ли из придорожной канавы знакомая фигура, махая руками. Никто не вылезал и не махал.

Мы вернулись к ресторану. Тересы там не было.

— И что будем теперь делать? — спросила Люцина.

Мамуля ни о чем не спрашивала. Она сидела молча, с трагическим выражением глядя куда-то вдаль. От неё, конечно, напрасно ждать разумного совета. Единственное, что она могла предложить — совершить нам всем коллективное самоубийство. Отец, естественно, целиком был занят тем, чтобы успокоить свою супругу, и ни о чем другом думать просто не мог.

Да, решать надо было нам с Люциной.

— Теперь я бы поела, — ответила я ей, — с утра ничего не ела. А что касается Тересы — не знаю. Теоретически стоило бы ждать её в том же месте, где она нас оставила, но практически, боюсь, не получится. Потому хотя бы, что неизвестно, какое именно, место выбрать. То ли подножие каменной лестницы, то ли камень, около которого они с отцом потерялись. Самым разумным мне представляется отвезти вас в Поляницу, самой же спокойно вернуться сюда и ждать рассвета у костра.