— Что Истердей?

— Согласился на сделку. Позвонил жене. По моим сведениям, она вошла в палату, а через полчаса вышла и зашагала прочь, не останавливаясь.

— А последний?

— Макнейми? Тоже согласился. Оба они достаточно умны и понимают, что судебное разбирательство их убьет. Записи — а в подвале дома их еще сорок девять — их уничтожат. Оба не хотят публичного унижения. Они ведь никогда не испытывали настоящего унижения. Только подвергали ему других.

Рорк накрыл ее руку своей.

— А ты как?

— Держусь. Пришлось поговорить с сыном и дочерью Эдварда Миры, и наш разговор их просто убил. Родственников Вайманна тоже. — Ева закрыла глаза. — Харво вычислила больше половины жертв. Я собрала на них данные. Двое мертвы — покончили с собой. Одна погибла в результате несчастного случая. Две — уличные проститутки. Одна наркоманка, мотает срок за нападение. Еще две тоже на игле, проходят реабилитацию. Однако у некоторых с виду вполне нормальная жизнь. Мира говорит, что им необходимо узнать.

— Отчасти они уже знают — ты ведь тоже отчасти знала. Если вытащить правду на свет, это может помочь им таким образом, о котором ты даже не подозреваешь.

— Может быть. Надеюсь, что так. Дорога внизу — та самая, на которой Бетц получил столько предупреждений за превышение скорости. Сколько же раз он приезжал сюда, чтобы посмотреть записи? Это кампус?

Ева поглядела на засыпанный снегом величественный городок, на бесчисленные элегантные башенки.

— Монстры могут вырасти где угодно, — заметил Рорк. — Мы оба это знаем. Дело не в месте и не во времени, а в самих людях.

— Деннис Мира учился здесь же. То же время, то же место. Этого доказательства мне достаточно.

Когда Рорк посадил вертолет, поднявший целый снежный вихрь, Ева осталась сидеть, разглядывая дом. Большой, старинный, величественный, хорошо сохранившийся. Даже сейчас дорожки были расчищены, на деревьях сверкал снег. В центре парадной двери вырезан кельтский символ братства. При виде его к горлу подкатила тошнота.

— Су сказала, они тоже его нашли. Внутрь проникнуть не смогли и подумывали сжечь, но побоялись уничтожить улики.

— Они не знали, что их снимали на камеру?

— Нет. Когда дело дошло до них, проклятые «братья» уже перешли с ручной модели и треножника на камеры, установленные по всей комнате. Я узнала об этом от Макнейми.

— Готова?

Готова ли она?.. Ева посидела еще немного, ища ответ. И нашла.

— Да. Я не сумела бы войти туда без тебя. Все было бы как с той комнатой в Далласе. Я бы заставила себя войти, но не смогла бы делать то, что должна, так, как должна. Без тебя не смогла бы. — Ее бросило в жар. — Мне нужно высказаться прежде, чем мы войдем.

Рорк повернулся к ней, взял ее за руки.

— Что такое?

— Я понимаю, что двигало этими женщинами. Понимаю, как они смогли пойти на такой шаг. Что бы я ни говорила во время допроса, что бы ни говорила под запись, я понимаю.

— Конечно, понимаешь. Любой на твоем месте понял бы. Ева, разве можешь ты не испытывать к ним сострадания, чего бы там ни предписывал закон?

— Я бы хотела остановить их еще до Эдварда Миры. До того, как они сделали выбор, который будет стоить им свободы. Но… им помогут. Они потеряют свободу, однако закон, возможно, спасет им жизнь. Я говорила с ними, Рорк, с каждой из них. По-моему, Элси Аддерман — не единственная, кто готов был покончить с собой, чтобы положить всему конец. Закон, который они преступили, в который не верили, спасет их. И эта вера поможет мне спать по ночам.