— Сенатор Мира ранен?

— Слушайте, Хэнк, я здесь, чтобы поговорить с Мэнди Мирой. Либо она нас впускает, либо нет. Хватит тратить мое время.

— Подождите, пожалуйста. Одну минуту.

— У вас ровно шестьдесят секунд. Время пошло.

Ева демонстративно взглянула на часы, а Хэнк приоткрыл дверь и скользнул внутрь.

Она глубоко вздохнула:

— И почему люди так не любят копов?

— Понятия не имею. Теперь мне и правда хочется спагетти.

— Потерпи, будут тебе спагетти.

Хэнк появился, когда секундная стрелка дошла до тридцати.

— Входите, пожалуйста. Миссис Мира сейчас подойдет.

— Отлично. У нее примерно двадцать пять секунд.

— Лейтенант… — начал он и тут же замолчал, заслышав быстрый перестук каблуков.

Мэнди Мира оказалась высокой эффектной женщиной с идеальной фигурой и гривой золотых волос, которые, к удивлению Евы, с одной стороны доходили до уха, а с другой закручивались у самого подбородка. Холодные голубые глаза под темными бровями выражали одновременно раздражение и скуку.

— Как это понимать? Я не привыкла, чтобы ко мне на порог заявлялась полиция. Меня не устраивает, что вы сочинили какую-то дикую историю о нападении на моего мужа и обманом проникли в мой дом.

— Миссис Мира, вы говорили с мужем в течение последних нескольких часов?

— Это вас не касается.

— В таком случае извините, что напрасно проникли к вам в дом.

Ева сделала движение уйти.

— Я хочу знать, что это значит!

— Это значит, что мы расследуем нападение на Эдварда Миру, а также его последующее исчезновение.

— Полный бред!

— Тогда позвоните ему прямо сейчас, и мы немедленно уйдем, принеся искренние извинения за причиненное беспокойство.

— Хэнк! — Мэнди щелкнула пальцами. — Позвоните сенатору Мире.

— Мэм, уже звонил — по всем номерам. Не берет трубку.

— Дайте сюда!

Она выхватила у охранника телефон и удалилась, стуча неимоверно высокими каблуками небесно-голубых туфель.

— М-да, не хотела бы я на нее работать.

Ева сунула руки в карманы и принялась осматривать комнату. Много холодных голубых тонов — под цвет глаз Мэнди Миры, догадалась она. Все элегантное, гладкое, блестящее. Хорошо, что им не предложили присесть: после таких стульев вся задница, поди, будет в синяках. На белом глянцевом фортепиано стоял еще один огромный букет белых роз. Белые портьеры обрамляли стеклянную стену с видом на террасу. Когда Ева дошла до незажженного камина и висящего над ним портрета сенатора с супругой, до нее долетел гневный голос Мэнди.

— Как это не знаете? Вам за то и платят, чтобы знали! А если хотите, чтобы и дальше платили, свяжитесь с сенатором Мирой — немедленно! Вы меня поняли?

Мэнди влетела в комнату и сунула Хэнку телефон.

— Сенатор сейчас недоступен, хотя вас это и не касается. Однако я требую объяснений. Почему вы утверждаете, будто с ним что-то случилось?

— Вам известно, что у вашего мужа сегодня была назначена встреча с риелтором по поводу дома на Спринг-стрит?

— Известно.

— Вы знаете имя и телефон риелтора?

— Мне глубоко безразличен и дом, и его судьба.

— Я так понимаю, подобный ответ должен означать «нет». Кузен вашего мужа Деннис Мира…

— Ах, вот в чем дело! — Мэнди отмахнулась, словно от неприятного запаха. — Если вам позвонил Деннис, он только зря потратил ваше и мое время. Это растяпа и недотепа, питающий непонятную привязанность к дому на Спринг-стрит. Я бы решила, будто Деннис нарочно все подстроил, чтобы осложнить дело с продажей, но ему до такого в жизни не додуматься.