РЖ: Можно ли говорить о том, что в разные периоды были разные уровни правды о войне? Сначала был Константин Симонов, затем «лейтенантская» проза, потом пришел Вячеслав Кондратьев. Вот и вы, написав первые книги о войне, на полтора десятилетия оставили эту тему, чтобы потом, в 1979 году, написать «Навеки – девятнадцатилетние».
Г.Б.: Думаю, это все же была одна литература. Что касается Кондратьева, он ведь был старше меня, хотя я помогал опубликовать его долго не печатаемого «Сашку». А что касается меня – творчество непредсказуемо. Шла мирная жизнь, и я писал о ней. А на съемках фильма «Пядь земли» в Молдавии, на месте того же самого плацдарма, который я описывал в повести и где и в действительности шли бои, решили для большей достоверности вырыть настоящие окопы. И в одном из этих окопов обнаружили скелет бойца примерно моего тогдашнего возраста. И вот тогда у меня вдруг и возник замысел «Навеки – девятнадцатилетних».
РЖ: Что вы сейчас пишете и что читаете?
Г.Б.: Недавно закончил книгу воспоминаний. Пишу одну художественную вещь, не знаю, что получится – роман или повесть. Читать же мне сейчас интересно мемуарную литературу. Вот книга английского историка «Сталин и бомба». Еще – письма академика Капицы, «Россия в 1913 году».
РЖ: В свое время любили сравнивать уровень развития советской экономики с уровнем развития экономики Российской империи 1913 года. Какой предстает та Россия перед вами сейчас?
Г.Б.: Вполне процветающим государством, с хорошо развивающейся промышленностью. Урожайность, правда, была не такой уж и высокой, но за счет площадей страна могла кормить и свое население, и Европу. Все испортила глупость Первой мировой войны, в которую Россия позволила себя втянуть. А ведь эта война была ей совершенно не нужна. Ну скажите, за что нам было воевать в Первую мировую войну?
РЖ: Кажется, за Константинополь.
Г.Б.: Ну что вы, какой там Константинополь! В дни Кубинского кризиса в 1962 году я знал, какая царила паника в Нью-Йорке. Люди ночевали в подъездах, готовые по первому сигналу спасаться от наших ракет в бомбоубежищах. Я слушал все это по их радио, шел спать и спокойно засыпал. Я точно знал, что из-за Кубы мы воевать не будем. Тем более мы отказывались воевать из-за Константинополя. Думаю, и сейчас нам воевать не за что.
РЖ: В какой-то из ваших книг мне запомнилось обращение к истории: стоило, мол, крымскому хану Девлет-Гирею дважды подойти к Москве, как Иван Грозный отменил опричнину. То есть какой-то урок из войны был извлечен. Вряд ли позднейшие государственные мужи оказались на высоте Ивана Грозного – можно ли говорить об извлечении каких-то уроков из Афганской и Чеченской войн?
Г.Б.: Если бы были извлечены какие-то уроки из Афганской войны, то и чеченской не было бы. Конечно, это трагедия, и урок из всего этого извлекается один. Человеческие жизни нельзя измерять сотнями или тысячами. Власть должна научиться отвечать за каждого бессмысленно погибшего, а народ должен научиться спрашивать у правительства за каждого погибшего.
РЖ: Не собираетесь ли вы что-то написать о какой-либо из последних войн?