— О це вот уж зря говорыш, — возразил Буровко. — Тоби з ными не на плацу строем заниматься, а в бой идти. А в бою треба знаты людей, якими командуешь, лучше самого себе. Если воны твои друзи, так шо можэ буть краще?

Справа выступили черные силуэты строений — то ли жилые дома, то ли сараи. Прошли через сад, и перед ними открылся Днепр. Ночь была темная, но широкая полоса воды обозначалась отраженными в ней звездами.

Где-то шелестела вода, не журчала, а именно шелестела, — наверное, в камышах. Сонно покрякивала утка. Послышался близкий всплеск, потом снова все смолкло.

— Щука балуе… Може, и батько сом або ж короб, — разомлевшим голосом сказал старшина. — Усэ як на ридни Кубани… Ах, Кубань, Кубань!

Теплая, ласковая ночь дышала той особой тишиной, которая бывает только на берегу реки. Небо было глубоким, фиолетово-чернильным, с россыпью крупных звезд.

— Дивчат сюда бы та хлопцив з гармонею, — со вздохом сказал Буровко, и рука его легла на плечо Дениса.

— Эй вы, мечтатели, мать вашу, — зло прозвучал где-то поблизости хриплый голос. — Тут каждый квадратик простреливается. Резанет крупнокалиберным, будет вам гармония.

Будто услышали фашисты говорившего. Вспыхнули, замелькали перед глазами Дениса огненные тире.

Виу! Виу! Виу!

У самого уха резали воздух трассирующие пули. Старшина и Денис свалились в траншею, из-за реки запоздало донеслось раскатистое ду-ду-ду-ду.

— Видали гармонию? — удовлетворился прорицатель, которого они так и не разглядели в темноте. — Тут ушки на макушке надо держать.

Бешено заплясал огонь на днепровской воде километрах в пяти слева. Минуты две там все кипело и сверкало. Забилась в тревоге кряква, отчаянно залаяли собаки, сдуру весело и нелепо заорал в селе петух. Справа заблистали зарницы, аккуратно одна за другой покатились по всему правому берегу вспышки ракет, освещая высокие днепровские кручи.

Фейерверк был так ослепителен, что Чулков и Буровко невольно им залюбовались.

Сначала тоненько, а потом все понижая звук, запел в вышине самолет. Три синих луча, сбивая звезды, стали шарить по небу, но безуспешно. Советский самолет благополучно прошел во вражеский тыл. Куда он, одинокий? К партизанам?

Вскоре опять наступила тишина.

— Уходите, покуда спокойно, — по-приятельски посоветовал тот же невидимый прорицатель.

Оба безропотно подчинились.

За ночь в селе Соломине и в зарослях тальника, окружавших село, собралась вся дивизия. Сады, которые каким-то чудом уцелели при отступлении немцев, казались седыми от пыли, осевшей на листьях. Гвардейцы притаились в садах.

Судя по тому как вели себя немцы за Днепром, они не догадывались о том, что вместо измотанных дивизий им противостоят теперь свежие силы.

В траншее, занимаемой первой ротой, появился запыхавшийся ординарец капитана Боброва Алеша Улосиков. Он передал командиру роты приказание комбата срочно явиться к нему. Старший лейтенант тотчас заспешил по вызову.

— Что-нибудь случилось? — спросил Денис Улосикова, с которым у него сложились доверительные отношения.

— Тут, понимаешь, какая обстановка… — Улосиков, настороженно оглядевшись, понизил голос почти до шепота. — Перемахнуть на правый берег надо? Надо. А на чем? Инженерные части со своим громоздким скарбом ползком ползут. — Алеша вздохнул. — На подручных средствах придется.