Он не очень отчетливо помнил, как оказался на шоссе. Навстречу мчалась полуторка. Денис замахал руками. Полуторка остановилась, его подхватили сильные руки, втянули в кузов. Кто-то задавал ему вопросы, кто-то пытался отобрать пулеметный диск, но Денис крепко прижимал его к груди.

— Что это с нашим адъютантом?

«О ком они? Почему адъютант?» — насторожился он.

Но мысль не задержалась, и Денис потерял сознание.

Очнулся от странного звона. Повел глазами в сторону и понял, что они едут рядом с трамваем. Диска в его руках уже не было.

Полуторка куда-то очень круто завернула. Стало тихо. Тишина встревожила.

— Слушай, Чулков, это чей же телефон у тебя, а? Ты кто им доводишься?

Он понимал вопросы, но ответить не было сил.

— Одеревенел парень. Паршивая это штука — контузия. С финской не могу забыть.

«Выходит, меня контузило?..»

— Позвоню на всякий случай… Может, там родственники. Сдадим в госпиталь и позвоню.

Потом опять Денис провалился в черный мрак.

Вдруг перед ним появилась в белом халате Галя, его московская знакомая. Она мягко погладила его по лицу, стараясь не задеть царапин.

— Галя, — прошептал Денис и повторил, как бы утверждая, что это не сон, а явь: — Галя…

Рядом стояла очень похожая на Галю женщина в белом, казалось, хрустящем халате. То была ее мать, врач госпиталя, куда поместили Дениса. Она назвала себя — Юлия Петровна. Долго расспрашивала Дениса о самочувствии, интересовалась, что с ним произошло.

Он отвечал. Потом Галя и ее мать ушли.

День прошел как в бреду. Денис просыпался, пил лекарства, что-то ел и почти сразу же засыпал. Сколько так продолжалось, не знал.

Проснувшись однажды, Денис сказал себе:

«Хватит лежать, надо уходить отсюда».

Он поднялся и начал искать свою одежду. Заглянул под кровать, под подушку, в тумбочку.

— Дывысь, який дюжий парубок! Вин зибрався тикаты. А хто будэ травму личить?

Это сказал сосед, усач лет пятидесяти. Он следил за Денисом смеющимся взглядом.

Тот удивился: каким образом усач догадался о его намерениях?

С деланным равнодушием сказал:

— Никуда я не собираюсь. Просто одежду ищу…

— Э-э, хлопче, у пораненных одна форма — сирый халат, — усмехнулся сосед. И, посерьезнев, спросил: — Як же тэбе, такого хлопчика, угораздыло до фронта попасть?

Денис скупо рассказал о событиях последних дней.

Сосед вздохнул, уважительно покачал головой.

— Прывелось, знаться, лыха хлибнуть… Ну, будьмо знаемы — старшина Буровко. Сам з Кубани. А ты видкиль, воронежский?

— Так точно, товарищ старшина.

— Бачу, порядок разумиешь. А же ж мы тут не в строю, для тэбе я сичас — Сергей Кузьмич. Уразумив?

Денис вместо ответа почему-то вздохнул.

Он чувствовал неловкость и в то же время гордость оттого, что этот пожилой старшина разговаривает с ник как с равным. Ему захотелось узнать у Буровко, при каких обстоятельствах тот был ранен, но не успел он рта раскрыть, как в дверях палаты с двумя узлами в руках возникла тетя Оля. Решительным шагом прошла она к кровати Дениса и, не удостоив его взглядом, обратилась к Буровко:

— У вас ремень есть?

— Э-э, гражданочка, — усмехнулся тот, заметив, как маковым цветом заалело лицо Дениса, — в нашей палате экзекуции катэгорично запрещаются. Бо нэ можно расстраивать цьего геройского хлопця.