Минут десять ушло на розыски Сидорова. Это был человек лет пятидесяти с седыми редкими волосами. Прочитав бумагу, он удивился:

— Что они, с ума там посходили? Из детского сада скоро посылать будут. Я же сказал: только бывших солдат, владеющих оружием. Черт знает что!

— Возьмите меня, прошу вас, — для убедительности Денис даже руку приложил к сердцу. — Я столько исходил… Неужели с лопатой не справлюсь?

— Эх, парень, не с лопатой бы тебе, а с учебниками справляться.

Сидоров помолчал и махнул рукой.

— Задание тебе такое. В сарае — сто ломов, сто штыковых и сто совковых лопат. Вот полуторка. Опусти борт и погрузи все в машину. Я тебе сейчас помощника пришлю.

— Не надо, справлюсь. Только попрощаюсь с одним человеком, я мигом.

— Ну, ну, давай. По-хозяйски действуй. Понял? А пообедаем потом.

Галя уже теряла терпение.

— Ну что?

— Порядок. Получил лопату в лапы. Скоро отправляемся.

— Завидую я тебе.

Денис протянул руку:

— Ну все, прощай.

— Запиши мой телефон, — сказала Галя. — И позвони обязательно, когда возвратишься в Москву. Иначе будет просто нечестно.

На обороте справки Денис записал номер телефона и еще раз крепко пожал девушке руку.

— Только без обмана, — предупредила Галя.

Денису стало неловко, звонить он не собирался.

— Ладно, — сказал он, пряча глаза.

Москву покинули с наступлением сумерек. Нигде ни единого огонька.

Вместе с пожилыми «дядька́ми» Денис сидел в кузове полуторки. Ему нашли кирзовые сапоги и старую солдатскую шинель, которую он накинул поверх куртки. Как ни ветха она была, от ветра защищала.

Сидоров назначил Дениса «временно исполняющим обязанности начхоза над шанцевым инструментом». Обязанности эти заключались в том, чтобы выдавать ополченцам по его, Сидорова, распоряжениям ломы и лопаты.

«Дядьки́» оказались ворчливыми. Они ругали какого-то Бельмана и «вертихвостку» Зину. Та Зинка, оказывается, «зажала» пять коробок с продовольствием и две — с солдатской махоркой.

— Ну, попадись ты нам, насыплем махры под хвост, — грозились одни, другие, слушая их, хохотали.

А Чулков был счастлив. Ему нравилась эта мирно гудящая полуторка, катившаяся с двадцатью такими же автомашинами в сторону фронта, в район строящейся оборонительной полосы.

Местонахождение ее знал один Сидоров, но он помалкивал, потому что это была военная тайна.

Денис глазел в густо-синее звездное небо. Если чуть прищурить глаза, лучики от звезд становились длинными и колючими.

Вдруг впереди, чуть правее дороги вспыхнуло множество прожекторов. Столбоподобные лучи их озарили черное небо.

— Свернуть к опушке! Укрыться под деревьями! — послышалась команда из передних машин.

Полуторка остановилась, потом проползла еще метров пять и, натруженно взревев, преодолела кювет. Прошла до опушки тянувшегося вдоль дороги леса и остановилась. Шофер выключил мотор, стало тихо. И тогда все услышали далеко на западе слитный гул. Летели вражеские бомбардировщики.

— На Москву идут, — сказал кто-то.

Один за другим попада́ли в свет прожекторов фашистские самолеты, и сразу же сотни зениток открывали по ним огонь. Самолеты метались в небе, но не так-то просто уйти от прожекторных лучей в спасительную темноту. На головы зенитчиков посыпались бомбы, ударили сверху пулеметы. Горизонт запылал от кроваво-багровых всполохов.