— Но ему, баламуту, третий понадобился.

— Так и заявил об ордене? — удивился Колесников.

— Конечно, нет. Но я-то его знаю.

На «студебеккере», загруженном минами, Валентин догнал батарею. И вовремя. Зиганшин получил второе ранение и с той же автомашиной был немедленно отправлен в санчасть.

Колесников, не раздумывая, сел за руль установки. «Студебеккеры» едва успевали подвозить мины Колесникову. Полтора часа ожесточенного боя оставили старшину без расчета — один за другим все вышли из строя. Последние шестнадцать мин Валентин заряжал, в сущности, в одиночку — водитель грузовика, который доставил мины, едва ноги волочил, да к тому же руки стер до кровавых мозолей. Колесников перевез раненых в укрытие и занял прежнюю позицию. А задачу он знал: танки на этом участке не могут, не должны пройти, хотя силы его, Колесникова, были на исходе.

С полчаса было спокойно. Если бы не раскаты грома справа, ничто не напоминало бы о войне.

Три танка, подбиравшиеся к нему с тыла, Колесников заметил, когда уже не оставалось времени для маневра. Надо было уходить.

И Валентин яростно нажал на газ, надеясь оторваться от вражеских машин, развернуться в удобном месте и ударить прямой наводкой.

Может, так бы и случилось, не появись с трех сторон еще по два танка. Они вывалились из-за горизонта внезапно.

Стало ясно, что его преследователи успели связаться по радио со своими. Его окружали, за ним охотились специально. Проскочить к своим было уже невозможно.

Пришлось тормозить. Прямая наводка не удалась — ни одной возвышенности вокруг не было. Взял самый высокий угол прицела. Выпустил две мины. Перелет был значительный, в вилку брать танки немыслимо. Попытался еще раз ускользнуть мимо трех танков, когда они скрылись в лощине. Но гитлеровские танкисты, предвидя этот его маневр, рассыпались веером.

Валентин заметался, надеясь на скорость быстроходной машины. Но веером вдруг стали расходиться, подчиняясь одной воле, и другие вражеские машины.

Клещи! Это был конец!

И тогда Колесников решился. Но коль уж пришел конец, то пусть он будет с музыкой погромче.

План созрел мгновенно. Заметив три воронки от мин, он зашкандыбал по ним одной стороной автомашины, давая понять, что подбит. Потом газанул вхолостую. Мотор уже порядком поизносился и сильно дымил.

Со стороны создалось впечатление, что установке самостоятельно не выбраться. А тут стеганули по кабине справа пулеметной очередью. Пули разбили боковое стекло и прошили крышу кабины. Он решил имитировать тяжелое ранение или смерть, хотя не получил и царапины. Позу выбрал такую, чтобы всё и всех видеть. Эта же поза не мешала ему изготовиться для последнего акта — уничтожения установки с боевым комплектом.

Этот его маневр, кажется, возымел действие. Танки прекратили огонь.

И только теперь к горлу Валентина, как тошнота, подкатил страх: вдруг побоятся приблизиться к нему? Могут ведь издали очередью из пулемета?.. Может, уже целятся? Если так убьют, установка попадет целехонькой в руки фашистов…

Валентин почувствовал, как под пилоткой зашевелились волосы. Хотелось рвануть запал. Но это же от слабости! И приказал себе: выдержка, выдержка! Им не жизнь его нужна, установка.