Оглянувшись со страдальческим видом, чтобы проверить, не смеюсь ли я над её глупой ошибкой, она поворачивает, плывёт к берегу и ложится рядом со мной. Я спрашиваю: «Пошли домой?», и Сюзи вскакивает, отвечая «да» всеми средствами, какие только есть в её распоряжении. Мы пробираемся сквозь джунгли прямо к Дунаю. Мы далеко ушли от Альтенберга вверх по реке, но течение несёт нас со скоростью девятнадцать километров в час. Сюзи больше не проявляет никакого страха перед этим широким водным пространством и неторопливо плывёт рядом со мной, позволяя течению нести себя. Мы выбираемся на берег возле того места, где я спрятал одежду, и я торопливо орудую сачком, собирая вкусный ужин для моих рыбок. Затем мы, довольные и счастливые, возвращаемся в сумерках по той же тропе. На мышином лугу Сюзи на этот раз ждёт удача: она ловит подряд трех жирных полёвок, компенсируя своё фиаско с ондатрой и лягушкой.

Сегодня мне надо ехать в Вену, хотя, судя по прогнозу погоды, предстоит собачья жара. Мне надо отвезти в издательство эту главу. Нет, Сюзи, тебе нельзя пойти со мной. Ты же видишь – я в брюках. Но завтра, Сюзи, завтра мы снова переплывём Дунай и если очень постараемся, то, может быть, даже поймаем ондатру. Ту самую!

Словно бы его призванье

Было только в подражанье.

У. Вордсворт

В некоторых творениях природы непостижимым образом соединяются красота и функциональность, художественное и техническое совершенство – таковы паутина паука, крыло стрекозы, великолепно обтекаемое тело дельфина и движения кошки. Эти последние не могли бы стать лучше, даже если бы их разрабатывал самый гениальный хореограф, и не могли бы стать ещё эффективнее даже под руководством создавшего их лучшего из тренеров – борьбы за существование. И кажется, будто кошка сознаёт красоту своих движений, потому что она словно наслаждается ими и проделывает их только затем, чтобы показать их совершенство. Подобная игра, игра движений, занимает особое место в жизни изящнейшего из животных.

Что такое игра? Это один из труднейших вопросов психологии как человека, так и животных. Мы совершенно точно знаем, что имеем в виду, когда говорим, что котёнок, щенок или ребёнок играет, но дать настоящее определение этому крайне важному виду деятельности чрезвычайно трудно.

Все формы игры обладают одним общим свойством: они коренным образом отличаются от «серьёзной» деятельности: но в то же время в них прослеживается явное сходство с конкретными, вполне серьёзными ситуациями – и не просто сходство, а имитация. Это справедливо даже в отношении абстрактных игр взрослых людей – ведь покер или шахматы позволяют им дать выход определённым интеллектуальным способностям. Однако, несмотря на лежащее в её основе уподобление, игра – понятие чрезвычайно широкое. Она охватывает и чопорный церемониал старинного менуэта, и чурки столярничающего мальчугана.

Когда крольчонок от избытка энергии скрадывает след, хотя за ним не гонится никакой хищник, это игра, и ребёнок, который изображает машиниста, тоже играет. Читатель, возможно, уже решил, что ему предстоит выслушать отвлечённую лекцию об общих признаках этого вида деятельности у людей и животных. Но я возвращаюсь к теме, обозначенной названием главы, – к кошачьим играм. Быть может, некоторые наблюдения над конкретными примерами бросят свет на проблему игр.