Старшая, хотя и была глупа как пробка, однако заметила это, и она без сожаления отдала бы всю красоту за половину сестриного ума.

Королева, несмотря на всё своё благоразумие, не могла удержаться, чтобы не попрекать дочь её глупостью. От этого бедная принцесса чуть не умирала с горя.

Раз пошла она в лесок поплакать о своём несчастье, только видит – подходит к ней молодой человек, весьма некрасивый и весьма неприятный, но в роскошном платье.

То был молодой принц Рикке-хохолок, который влюбился в неё по портретам, распространённым по всему свету, и оставил своё королевство, чтобы иметь удовольствие видеть её и говорить с нею.

Радуясь, что встретил принцессу наедине, Рикке-хохолок подошёл к ней как можно почтительнее и вежливее. Поздоровавшись как следует, он заметил, что принцесса печальна, и говорит:

– Не понимаю, сударыня, как такая прекрасная особа может находиться в такой задумчивости, ибо хотя я могу похвалиться, что видел множество прекрасных особ, однако обязан сказать, что никогда не видел такой красоты, какова ваша.

– Какой вы комплиментщик, сударь! – отвечала принцесса, да на том и остановилась.

– Красота, – продолжал Рикке-хохолок, – есть такое великое достоинство, что она должна заменять всё, и кто красотою обладает, тот не может, по моему мнению, ни о чём горевать.

– Лучше я была бы, – говорит принцесса, – такой же урод, как вы, да имела бы ум, чем с моею красотою да быть такой дурой.

– Ничто, сударыня, так не доказывает ум, как убеждение в его отсутствии. Ум по природе своей такое достояние, что чем больше его имеешь, тем больше веришь в его недостаток.

– Этого я не знаю, – говорит принцесса, – но знаю, что я очень глупа, оттого и горюю до смерти.

– Только-то, сударыня! Я могу положить конец вашей печали.

– Как так? – спросила принцесса.

– Я могу, сударыня, сообщить свой ум той особе, которую крепко полюблю; а как вы-то, сударыня, и есть эта самая особа, то от вас самих зависит поумнеть, как только возможно, лишь бы вы согласились пойти за меня замуж.

Принцесса смутилась и ничего не отвечала.

– Вижу, – продолжал Рикке-хохолок, – что это предложение вам не по вкусу, и не удивляюсь, но даю вам целый год времени: подумайте и решитесь.

Принцесса была так глупа, и вместе с тем ей так хотелось поумнеть, что, думая, когда-то ещё год пройдёт, она согласилась на предложение. Как только она обещала Рикке-хохолку выйти за него ровно через год, день в день, так сейчас почувствовала себя совсем иною: нашла в себе невероятное умение говорить всё, что вздумается, и говорить тонким, естественным и приятным манером. В ту же минуту она повела с Рикке-хохолком живой и галантный разговор, в котором так отличилась, что Рикке-хохолок недоумевал, уж не сообщил ли он ей больше ума, чем себе самому оставил.

Когда принцесса возвратилась во дворец, придворные не знали, чем объяснить такое внезапное и необыкновенное превращение, ибо сколько прежде у неё вырывалось глупостей, столько теперь слышали от неё здравых и умных речей.

Весь двор пришёл в невообразимую радость, только одна младшая сестра была не совсем довольна, потому что, потеряв своё прежнее преимущество над сестрою, она теперь казалась в сравнении с нею не чем иным, как безобразной мартышкой.