На одном из домов красовалась обрамлённая плющом ржавая табличка ещё советских времён «Дом образцового содержания». У этого дома был даже резной фасад, правда, уже изрядно подпорченный древоточцами.

Жилые участки на самом деле выглядели тоже не слишком приветливо. Хотя у оставшихся жителей (как я поняла, это были сплошь одинокие старушки, не считая старика с собакой) были и баньки, и плодовые деревья, и обработанные огородики, но всё это имело увядающий вид, словно ухаживали за хозяйством по инерции и в любой момент без сожаления оставили бы. Возможно, в силу возраста им было трудно поддерживать хозяйство на должном уровне.

Наш участок был самым приличным. Пусть и не такой ухоженный, он выглядел обжитым. Но оно и понятно, ведь хозяин перед началом дачного сезона нанимал работников приводить дачу в порядок.

– Странно, что здесь такие тихие животные, – задумчиво сказала мама, когда мы прошли мимо лежавшей на дороге уже знакомой рыжей псины, а она даже не пошевелилась, только внимательно глядела на нас из-под полуопущенных век. – Я, кажется, видела кур у одной старушки, там ведь, по идее, должен быть петух. Ты слышала, чтобы они кудахтали, чтобы кукарекал кто?

– Могу я покукарекать! – предложила я, не разделяя маминого беспокойства. По мне, так и нечего им орать. Я собиралась вставать поздно и отоспаться наконец. Должна же быть хоть какая-то польза от этой глухомани.

– Наверное, эта псина и шастала у тебя под окном. Видишь, они здесь ночные жители.

– Как вампиры, что ли?

Тут из дома, мимо которого мы проходили, вышла пожилая женщина, одетая как старенькая бабушка. Даже в валенках, будто мёрзла. И совсем по-деревенски голова повязана белым платком. Мне она показалась не такой уж дряхлой, но весь её вид показывал крайнюю степень усталости, будто она либо перетрудилась, либо сильно болела.

Она молча подошла к своей калитке, опёрлась на неё и стала смотреть на нас без всякого выражения. Мы с мамой вежливо поздоровались, но она словно не услышала нас. Будто мы картинка в телевизоре или голограмма. Я даже засомневалась, видела ли она нас вообще.

Когда мы дошли до деревянного колодца, стоящего прямо в центре деревни, бабушка развернулась и так же молча ушла обратно в дом. Я как раз в этот момент оглянулась на неё.

– Слушай, мам, а у них есть телевизоры, как думаешь?

– Подозреваю, что ничего у них нет, только радио. Радио должно быть. Не пойму, неприветливые они или недоверчивые. Вчера мы с папой прошлись познакомиться, так с такой неохотой они с нами разговаривали, ни одна даже в дом не пригласила, всё через забор. Некоторые вообще проигнорировали, хотя я видела, что в окошко смотрели на нас, и бельишко сохло. Так недовольны были, что мы с ребёнком приехали. Можно подумать! – мама возмущённо фыркнула. Она терпеть не может, когда кто-то плохо обо мне отзывается. – С трудом из этого единственного старика Василия Фёдоровича вытянули, где здесь продукты можно купить. Место такое красивое, тихое, чем-то даже привлекательное, а вот люди не очень.

– Ну и ладно. Зато они не будут к нам приставать со своими дурацкими разговорами, – беспечно пожала я плечами.