А. Н. Толстой был подлинным мастером слова, и его мастерство во многом объяснялось его любовью к русскому фольклору. Он знал множество народных сказок и обрабатывал их для детских изданий. Когда же писатель сочинял собственные сказки, в них он опирался на фольклорные образы и народную мудрость.

Сказка «Иван да Марья» построена по образцу народных сказок. Здесь и персонажи народных поверий (водяной, русалки), и волшебный помощник (мужичок с локоток), и элементы древних мифов (превращение водяного в ручеек, происхождение цветка иван-да-марья), но главное в сказке конечно же не это. Она воспевает силу братской любви. Иван трогательно опекает свою сестру, а когда ее похищает водяной, готов пройти любые испытания, чтобы вернуть сестру в мир людей.

Есть у этой сказки и еще одна особенность. Она написана удивительно богатым, сочным языком. Несколькими фразами писатель создает картины русской природы.

Десятая неделя после Пасхи – купальские дни. Солнце самый пуп земли печет, и зацветает дивная Полынь-трава. В озера, на самое зеленое дно, под коряги подводные, под водоросли глядит огненное солнце.

Негде упрятаться русалкам-мавкам, и в тихие вечера да в лунные ночи уходят они из вод озерных и хоронятся в деревьях, и зовут их тогда древяницами.

Это присказка, а сказка вот какая.

Жили-были брат Иван да сестра Марья в избенке на берегу озера. Озеро тихое, а слава о нем дурная: водяной шалит.

Встанет над озером месяц, начнут булькать да ухать в камышиных заводях, захлопают по воде словно вальками, и выкатит из камышей на дубовой коряге водяной, на голове колпак, тиной обмотан. Увидишь, прячься – под воду утянет.

Строго брат Иван наказывал сестре Марье:

– Отлучусь я, так ты после сумерек из хаты – ни ногой, песни не пой над озерной водой, сиди смирно, тихо, как мыши сидят…

– Слушаю, братец! – говорит Марья.

Ушел Иван в лес. Скучно стало Марье одной за станком сидеть; облокотилась она и запела:

– Кто тут?

– Выдь к нам, выдь к нам, – говорят за ставней тонкие голоса.

Выбежала Марья и ахнула.

От озера до хаты – хороводы русалочьи.

Русалки-мавки взялись за руки, кружатся, смеются, играют. Всплеснула Марья ладошами. Куда тут! – обступили ее мавки, венок надели…

– К нам, к нам в хоровод, ты краше всех, будь наша царица. – Взяли Марью за руки и закружились.

Вдруг из камыша вылезла синяя, раздутая голова в колпаке.

– Здравствуй, Марья, – захрипел водяной, – давно я тебя поджидал… – И потянулся к ней лапами…

Поздним утром пришел Иван. Туда, сюда, – нет сестрицы. И видит – на берегу башмаки ее лежат и поясок.

Сел Иван и заплакал.

А дни идут, солнце ближе к земле надвигается.

Настала купальская неделя.

«Уйду, – думает Иван, – к чужим людям век доживать, вот только лапти новые справлю».

Нашел за озером липку, ободрал, сплел лапти и пошел к чужим людям.

Шел, шел, видит – стоит голая липка, с которой он лыки драл.

«Ишь ты, назад завернул», – подумал Иван и пошел в другую сторону.