– Тебя дожидается очаровательная молодая девушка.

Милая госпожа Мегрэ! Она отнюдь не иронизировала. Она просто хотела быть доброжелательной. Жермен сидела, облокотившись локтями о стол, с сигаретой в зубах, перед ней стояли тарелки с остатками пищи. Ее большие глаза вцепились в Мегрэ, словно она собиралась сожрать его. Видно было, что она ему все еще не доверяет.

– Вы, конечно, из полиции?

Вместо ответа он показал ей свое удостоверение, и с той минуты она не сводила с него глаз. Перед ней стояла рюмка: госпожа Мегрэ достала-таки свою наливку, предназначенную для более торжественных случаев.

– Ты еще не обедал?

– Нет, но я перекусил.

– В таком случае, я вас покидаю. Мне надо помыть посуду.

Она быстро убрала со стола, вышла на кухню, но не решилась затворить за собой дверь.

– Ваш друг тоже из полиции?

– Нет. Не совсем. Он случайно…

– Он женат?

– Да. Кажется.

Ему было как-то не по себе в одной комнате с этой странной девицей, чувствовавшей себя совершенно непринужденно: она вставала, поправляла волосы перед зеркалом, присаживалась в кресло госпожи Мегрэ, каждый раз повторяя: «Разрешите?»

– Давно вы знакомы с мадемуазель Жандро? – спросил Мегрэ.

– Мы вместе учились в школе.

– Я полагаю, вы из Ансеваля? В Ансевале вы и учились вместе?

Ему показалось странным, что наследница состояния Бальтазаров получила образование в маленькой сельской школе.

– Мы ведь почти одного возраста, разница в каких-нибудь два месяца. Ей стукнет двадцать один год в следующем месяце, а мне исполнился двадцать один две недели назад.

– И вы обе ходили в ансевальскую школу? – повторил он свой вопрос.

– Она – нет. Она жила в монастыре в Ньевре. Но мы учились в одно и то же время.

Он понял. И с этого момента старался тщательно отделять выдумку от правды, правду от полуправды или от всего похожего на правду.

– Вы не ждали каких-нибудь неприятных событии на улице Шапталь?

– Я всегда предполагала, что это плохо кончится.

– Почему?..

– Потому что они друг друга терпеть не могут.

– Кто?

– Барышня и ее брат. Я уже четыре года в доме. Поступила сразу же после смерти мадам. Вы, конечно, знаете, что она погибла в железнодорожной катастрофе, когда ехала лечиться в Виттель. Это было ужасно… Она рассказывала так, словно своими глазами видела, как из-под обломков вагонов извлекали погибших.

– Сами понимаете, пока мадам была жива, завещание не имело никакого значения.

– По-видимому, вы хорошо знакомы с этой семьей.

– Я родилась в Ансевале, мой отец там родился. Мой дед, который был одним из фермеров у графа, частенько играл на бильярде со стариком.

– С каким стариком?

– Ну, со старым господином. Просто его у нас все так называли – «стариком». И по сей день так называют. Оказывается, вы ничего не знаете! А я-то думала, что полиция все знает.

– Вы имеете в виду старого мосье Бальтазара?

– Мосье Гектора, да. Его отец был шорником у нас в деревне. Он же был звонарем. В двенадцать лет мосье Гектор стал коробейником. Ходил с фермы на ферму с коробом на спине.

– Он основал все кафе «Бальтазар»?

– Да, но это не мешало моему дедушке до конца дней говорить ему «ты». Мосье Гектор много лет не бывал у нас в Ансевале, а когда снова появился, то был уже богачом и приобрел замок.