– У меня скоро люди придут, с обозом, – сообщил Мезецкий. – На первое время хватит.
– Что привезут – сами и съедите. Ниче, пошлем народ рыбу ловить. Слава те господи, рыбы в Сиверском озере много. А не хватит – в Белое озеро пойдем ловить!
Собор земли русской
– Может охабень сойдет? Перед кем рядиться-то? – упирался князь, которому не улыбалось цеплять тяжеленную, шитую золотом праздничную ферязь. – Че, перед черными-то людьми хвост распушать?
– Нешто они не люди, Данила Иванович? – необычно строго спросила жена. – Ежели бы одни князья да бояре там были, верно – нечего наряжаться. Они и так знают, кто таков князь Мезецкий. А людям простым уважение выкажешь.
Крыть нечем. Князь вздохнул и покорно подставил руки, чтобы вздеть их в широкую и долгополую безрукавку.
– Красавец писаный! Не будь ты мужем законным, влюбилась бы… – сказала княгинюшка, оглаживая спину мужа и прижимаясь к ней щекой.
– Маш… – растерянно замер князь, заводя руку за спину и пытаясь ухватить супругу…
Мария только засмеялась, как серебряный колокольчик, и отстранилась, легонько подтолкнув к выходу…
Кирилловская подмонастырская слобода пережила два разорения. Ляхи, ломая зубы о неприступную твердыню, вымещали злобу на крестьянских избах. Но каждый раз жители, отсидевшись за стенами обители, отстраивались заново.
Нынче в слободке не оставалось свободного места, где не пристроилось бы два-три, а то и шесть-десять гостей, съехавшихся со всей Руси. Выборщики приезжали вторую неделю. Оно и понятно – собрать людей со всей Руси непросто. Но всему на свете есть предел. В грамотках, что рассылали, было указано, что собор начинается на Преображение Господне[29]. Сегодня этот день настал.
Возле монастыря стояли крытые возки, телеги, шатры и палатки. Неподалеку паслись стреноженные кони. Вездесущие торговцы съехались со всего Белозерья и Пошехонья. Торговали калачами и бубликами, сбитнем и квасом и еще всем, что потребно мужикам, которые на многие дни оторваны от дома… Цыгане, уцелевшие в лихие годины (ни голод, ни мороз их не берет!), уже приноровились продавать краденых лошадей. В старопрежние времена их бы давно отправили на правеж, но нынче не препятствовали. Кони дюже дешевые. Тем паче что ромалы были готовы торговать не за серебро, а за железо.
Даниил Иванович приготовился стукнуть в калитку, но она открылась сама. Стало быть, караульщики не спят!
– Здорово, ратники, – поприветствовал князь вытянувшихся стрельцов. – Народу-то много собралось?
– Так рано ж еще. Мнихи службу правят, – доложил Никита Еропкин, назначенный командовать караулом. – Старцы, кого настоятель при обители велел поселить – они и не уходили никуда. Притопал тут инок, ветхий весь, так его привратник в трапезную отвел.
– Стол изладили? – поинтересовался князь.
– Еще вчера, – кивнул Еропкин на длинную столешницу, поставленную на козлы, над которой натянули навес из холста.
– Ну, коли первым пришел, так и тут первым буду, – вздохнул князь Мезецкий.
Даниил Иванович снял перевязь с прадедовской саблей и уложил на стол. Вытащил из-за пояса пистолет, кистень, положил туда же. Расстегнув пояс, стряхнул ножны с кинжалом, вытянул из-за голенища засапожный нож. Махнул рукой и добавил к образовавшейся куче стилет, который обычно носил в рукаве. Стрельцы только башками крутили, глазея за разоружением воеводы…