– Ты брал, ничего не знаю.

Ну а потом вообще свалил. Все выгреб и уехал в Канаду.

Можешь представить, что с нами было. Мы оба сходили с ума и пытались скрыть это друг от друга.

А долги надо было отдавать.

Отец понял, что ничего хорошего не получилось, нашел Силуянова и стал требовать, чтобы тот отдал ему его долю бизнеса, которую он давно выплатил. Ну а дальнейшие события предугадать совсем просто. Долю Силуянов не отдал, потому что отдавать было нечего. Ну а потом он просто поменял телефон и адрес – найти его не представлялось возможным.

Олег ходил к его жене. Да что она знала, несчастная женщина? Тыкать ей долговой распиской и подавать на нее в суд? Отнять у нее квартиру?

А те, кто давал в долг, требовали денег, угрожали, запугивали – обычное дело. Отец умолял их отыскать Силуянова, у тех людей были такие возможности. Но зачем им лишние хлопоты? И они поставили жесткие сроки.

В поисках выхода мы совсем потеряли покой, не спали ночами, не ели, не пили. А тут еще Катька зажигала по полной – десятый класс, а на уме одни гулянки. Нам было не до нее. Ну и итог – Катькин первый аборт.

Тяжелое это было время. Тяжелое и тревожное.

Но выползать было надо.

И выход был один – продать нашу квартиру. Нашу новую, любимую, замечательную квартиру, которую мы купили три года назад, как только появились приличные деньги. Нам так хотелось пожить по-человечески. Квартиру эту ты наверняка помнишь – светлая, с огромными окнами, с прекрасным ремонтом. Как я ее любила! Ты тоже плакал, когда мы ее продавали. И очень злился на отца. Странно – ведь мы от тебя все скрывали.

Олег страшно переживал, понимая, что это значит для меня. А я держалась и делала вид, что это пустяки, ерунда, и мы спокойно переедем обратно, в мою маленькую двушку на Панферова.

Квартиру мы продали почти со всем скарбом. А куда его было девать? В моей старой квартире почти ничего не помещалось. Пришлось расстаться с моей любимой мебелью, и шторами, и кухней, которую я обожала. Да и бог с ними – главное, мы выбрались из долгов и были снова свободны.

А твой отец, чувствуя свою вину и передо мной, и перед вами, страшно страдал. К тому же мы снова оказались безработными. И снова надо было выживать.

Господи, какие же это были качели! То вверх, то вниз. Как нас бросало! Из огня да в полымя. Только придем в себя, только выдохнем – и снова-здоро́во.

Казалось бы, жизнь закалила. Но каждое падение давалось с еще большим трудом. Возраст? Усталость? Неверие? Страхи? Да все вместе. Я держалась, как могла. Но организм начал сбоить – то давление, то головные боли, то обострение язвы.

Об этом не будем. Но я поняла, что все наши болячки точно от нервов. А как страдал отец, видя, что творится со мной. А я боялась за него, страшно боялась! Самый опасный возраст для мужика. Так мы и поддерживали друг друга. Я начинаю заваливаться – он подставит плечо, ему плохо – я поддержу.

Вот тогда я поняла, как его люблю. Такого упертого, излишне прямого, неудачливого, резкого. И еще я поняла – держали нас не только дети, держала нас любовь. Без нее бы мы не спаслись.