— Седой древности, вы говорите?
— Вот именно, — безмятежно сказал Маевский. — Сдается мне, тридцать тысяч лет до Рождества Христова — это достаточно седая древность, не так ли?..
…Поручик шагал по металлической лесенке позади штабс-капитана Маевского, невероятным усилием воли заставляя себя держаться безукоризненно прямо, не медлить, не выражать лицом охватившую его бурю эмоций. По правде говоря, у него не то чтобы коленки дрожали — до такого, слава богу, еще не дошло, — но мурашки по спине бегали, и зубы то и дело проявляли тенденцию (героически поручиком пресекаемую) постукивать, и сердце словно бы переставало временами биться, замирая в непонятном ужасе, а потом начинало колотиться вовсе уж лихорадочно. Вся сила воли, все мужество были вложены в безукоризненную походку…
Черный шар со срезанным основанием приближался. Карета. Поручику уже успели рассказать, что у этой машины для путешествий во времени есть, конечно же, официальное длинное название, придуманное господами учеными и инженерами, длинное название, казенно-скучное, с вкраплением латинских слов. Вот только оно как-то решительно не прижилось, даже в сокращенном виде, машины именовали «каретами» так давно и упорно, что в конце концов именно этот термин не только вошел в обиход, но и проник в некоторые казенные документы рангом пониже…
— Ну что же, прошу… — Маевский приглашающе протянул руку.
Поручик стоял вплотную к откинутой выпуклой двери, он теперь мог рассмотреть внутренность шара, не представлявшую собой, если оценить, ничего особенно загадочного: прикрепленные к стенам железные креслица с подлокотниками, высокие металлические баллоны, металлом же отливающие ящички на полу, какие-то устройства справа, на площади не более квадратного аршина… Выглядело все это, если отрешиться от волнения, как-то даже и прозаично, словно кабина паровозного машиниста, где ему однажды довелось побывать.
— Итак? — прищурился Маевский.
Взяв себя в руки, поручик шагнул внутрь через порожек высотой в локоть, встал посередине и, стараясь не оглядываться, стараясь говорить самым естественным тоном, спросил:
— Где прикажете разместиться?
— Выбирайте любое кресло, — сказал Маевский, входя следом. — Тут у нас попросту, без чинов…
Не раздумывая, поручик уселся в ближайшее. Под потолком зажглась неяркая электрическая лампочка, прикрытая стеклянным полушарием. Маевский захлопнул дверь и повернул на несколько оборотов бронзовый штурвальчик размером с тарелку. Уселся напротив, непринужденно вытянул ноги, скрестил их, ободряюще улыбнулся:
— Ну вот, пустяки остались…
Рядом с ним ожило это загадочное устройство, прикрепленное к стене: колыхнулись черные стрелки на нескольких циферблатах, в маленьких окошечках с тихим стрекотанием провернулись и застыли покрытые цифрами колесики, образовавшие рядок в несколько нулей, то ли семь, то ли восемь, и четыре цифры, обозначавшие, догадался поручик в приливе озарения, нынешний год. Вспыхнуло несколько красных лампочек.
Из круглого отверстия, забранного металлической решеточкой, раздался спокойный голос: