— Какой большой у тебя дом, — замечает Лана, пока я веду ее по дорожке к парадному входу. На ступеньках она спотыкается, но падаем мы оба, потому как она держалась за меня. С диким хохотом встаем, так же цепляясь друг за друга в поисках равновесия. Я с третьего раза попадаю ключом в замок, и мы вваливаемся в прихожую. Я протягиваю руки, чтобы помочь Лане раздеться, но она несильно толкает меня, но этого оказывается достаточно, чтобы я впечатался спиной в стену.

— Никаких обнимашек, — уверенно заявляет она. И я снова смеюсь.

— Обнимашек? Малыш, я на них даже не рассчитывал. Я не занимаюсь обнимашками уже лет двадцать.

— Какой ты старый и нудный, — выдыхает с притворным огорчением Руслана.

— Я опытный, крошка, а это другое, — сообщаю я. Забираю у Ланы пальто и вешаю его в шкаф. И свое убираю туда же.

— Вот прекрати это. Крошка, детка, малыш. Я все это уже читала в твоем романе. НЕ пудри мне мозги, Джордан. Я не такая тупая, как твоя героиня.

— То есть считаешь, что твоя героиня умнее.

— Конечно, — уверенно кивает Лана, неровной походкой проходя в гостиную. — Ничего так, — выдает она, бегло оглядевшись. Ее взгляд падает на рабочий стол у окна, где я обычно пытаю свою ускользающую «музу». Урна возле стола переполнена останками непрошедших мою внутреннюю цензуру историй.

— Значит, здесь ты творишь? Не много места для одного? — спрашивает она, плюхаясь на диван. Я иду к холодильнику и достаю из морозилки пару банок пива. Конечно, это жесть. Утром мы умрем, но сейчас я ужасно хочу пить.

— Смерти моей хочешь? — скептически интересуется Лана, когда я притягиваю ей открытую банку, но не отказывается. Обхватывает ладонью и делает пару глотков, облизывая губы. Я сажусь рядом, вытирая пену большим пальцем с ее губы.

— Хочу я совсем другого, — произношу хрипло и, надеюсь, чувственно.

— Нет, Джордан. Ничего не будет. Ты обещал, — на удивление твердым голосом произносит девушка, вызывая невольное уважение. Она отсаживается от меня подальше.

— Ты читал мое эссе? — неожиданно спрашивает Руслана. И я не могу сдержать ироничный смешок.

— Я его даже не заметил.

— Как ты мог, а?

— Слушай, я был уверен, что ты специально закинула свой роман мне на флешку, чтобы я его оценил.

— И фотографии?

— Ну, это для наглядности.

— Боже, ты решил, что я решила тебя соблазнить для того, чтобы ты помог мне продвинуть мой роман?

— Ну, да, такая мысль приходила мне в голову. На мою почту приходит огромное количество рукописей от молодых писателей, которые почему-то уверены, что у меня есть время, желание, а главное компетенция оценивать их труды.

— Но мой ты оценил?

— Да, — кивнул я.

— И что скажешь? — она сдерживает дыхание, и я вижу волнительное ожидание в темных глазах. Черт, я так хорошо помню себя в ее возрасте. Я так хотел быть услышанным, понятым правильно, хотел донести свою мысль такой, какой вижу и чувствую ее я. В определенном возрасте некоторый процент людей не способен переживать невероятный объем чувств, эмоций и мыслей внутри себя. И то, что переполняет душу, не давая спать и жить нормально, в итоге выливается в творчество. Это если мы говорим о желании писать. Когда облачаешь свои мысли в слова, то становится легче. Для меня это способ разгрузки, освобождения. Я вхожу в особое состояние, когда мои руки становятся проводниками мыслей, они создают истории, которые приходят из потаенных пространств, находящихся не в моей голове, а где-то гораздо дальше.