Я не смог полностью убедить себя в обычности происходящего. Нервы мои были уже готовы ко многому. И они почти не дрогнули, стало даже как-то спокойнее, когда вопреки всякой логике ожидание сбылось. Когда на эстраду впереди хора вышел… я.
«Гусиная лапка»
Надо же было так подобрать мальчишку! Двойник, да и только.
В детстве я, грешен был, часто украдкой вертелся перед зеркалом: изучал свое лицо, повадки, движения. Пытался отыскать в себе хоть какие-то признаки героичности, не находил и огорчался. Но зато прекрасно изучил себя. Все это в памяти сохранилось навсегда, и теперь я узнал тогдашнего Петьку Викулова. Мгновенно. По манере чуть настороженно взглядывать на зрителей, по тому, как он споткнулся о неровную плитку пола и шевельнул губами (символически сплюнул, ведь запнуться левой ногой — это к неудаче). Как зашевелил пальцами у оттопыренных карманов на мятых потрепанных штанах.
Я не мог ясно различить лицо, но все же узнавал и его. И отросшую белобрысую челку, в которой одна прядка торчала непослушно, как вздыбленная клавиша…
Да, это, безусловно, был я. И не просто я, а я из того запомнившегося дня, когда Эльза Оттовна изловила меня у оврага и уговорила выступить на ответственном концерте. Я тогда только что выбрался из церковного подвала, где оставил сосновый кораблик. Оставил с молитвой о спасении меня от одиночества. И было мне в тот момент вовсе не до песен. К тому же в хор я уже не ходил: обиделся на что-то. Или на то, что мне там не достался концертный костюм, или… А, вспомнил! В школе у меня отобрали пионерский галстук, а без него я выступать отказывался. Этакая жгучая реакция на несправедливость…
Но Эльза Оттовна все же уговорила меня. Сказала, что для этого номера годится моя обычная одежда, а вместо галстука дала свою косынку — «морскую», синюю с белыми полосками…
Вот сейчас, почти через сто лет, я и стоял такой, как тогда. С этой самой косынкой на трикотажной полосатой рубашке, в стоптанных сандалиях на босу ногу, в перемазанных глиной штанах, застегнутых под коленками. Впрочем, одна пуговица оторвалась, и штанина болталась вокруг ноги.
… Мальчишка в точности моим жестом потер под носом согнутым указательным пальцем, быстро облизнул губы, глотнул и стал смотреть поверх голов, слушая, что говорит «объявляла».
— Песня юнги Джима из оперетты «Остров сокровищ». Музыка и слова Юлия Траубе…
Я почти успокоился. Совсем успокоился. Отодвинул тревогу, догадки, вопросы назад. Все потом… Из динамика мощным вздохом донеслась музыка оркестрового вступления и сразу сбавила свою мощь, уступая место голосу…
Я никогда не слышал свое детское пение со стороны. Ведь в то время мы еще не знали магнитофонов. И сейчас мне показалось, что этот голос — не мой, что я в мальчишечьи годы пел вовсе не так чисто, звонко и ясно. Впрочем, сейчас мальчику, видимо, помогал микрофон. Мысль об этом проскочила и забылась. В следующие секунды я уже весь ушел в песню, буквально сливаясь с маленьким солистом и ощущая себя там, на эстраде…