— Как тебе его жена?

— Очень хорошая женщина, — ответила Рэйчел. — Гейдж сидел у нее на коленях. Я удивилась, ведь у него был тяжелый день, а ты сам знаешь, как настороженно он относится к новым людям даже в нормальной обстановке. И у нее была кукла, и она разрешила Эйлин с ней поиграть.

— А что там с ее артритом? Все очень плохо?

— Я бы сказала, что очень.

— Вплоть до инвалидной коляски?

— Нет… но она очень медленно ходит, и ее пальцы… — Рэйчел скрючила свои тонкие пальцы, чтобы показать. Луис кивнул. — Ты только недолго, Лу, ладно? В чужих домах мне всегда страшновато.

— Очень скоро он станет не чужим, — ответил Луис и поцеловал жену.

Луис вернулся домой пристыженным. Никто не просил его осматривать Норму Крэндалл; когда он перешел через улицу (через да-а-рогу, напомнил он себе с улыбкой), леди уже легла спать. Смутный силуэт Джада вырисовывался сквозь оконные сетки крыльца. Кресло-качалка уютно поскрипывало на старом линолеуме. Луис постучал в дверь с проволочной сеткой, и та приветливо загрохотала в раме. Огонек сигареты Крэндалла мерцал, как мирный большой светлячок в летней ночи. Из радиоприемника, выставленного на минимальную громкость, доносился голос комментатора с матча «Ред сокс», и все это вместе создавало у Луиса странное ощущение, что он вернулся домой.

— Док, — сказал Крэндалл. — Я так и думал, что это вы.

— Надеюсь, вы не шутили насчет пива? — спросил Луис, заходя внутрь.

— Я никогда не обманываю насчет пива, — ответил Крэндалл. — Человек, врущий о пиве, наживает себе врагов. Присаживайтесь, док. Я как раз положил на лед пару лишних жестянок, на всякий случай.

Крыльцо было длинным и узким, меблированным плетеными креслами и диванчиками. Луис сел в кресло и удивился, какое оно удобное. По левую руку стояло жестяное ведро с кубиками льда и несколькими банками пива «Блэк лейбл». Луис взял одну.

— Спасибо, — сказал он, открывая банку. Первые два глотка показались ему восхитительными.

— Не за что, — отозвался Крэндалл. — Надеюсь, вам здесь будет радостно и хорошо, док.

— Аминь, — сказал Луис.

— Поистине! Кстати, если хотите крекеров или еще чего, то могу принести. Вот «крысиная радость» уже созрела.

— Что созрело?

— «Крысиная радость». Сыр чеддер. — Крэндалл, кажется, удивился, что Луис не знает таких элементарных понятий.

— Да нет, спасибо. Мне хватит и одного пива.

— Вот и славно. — Крэндалл удовлетворенно рыгнул.

— Ваша жена уже спит? — спросил Луис, удивляясь тому, что сам завел этот разговор.

— Ага. Иногда она сидит со мной, иногда идет спать пораньше.

— Ее очень мучают боли?

— А вы хоть раз наблюдали артрит без болей? — спросил Крэндалл. Луис покачал головой. — Думаю, боли еще терпимы. Она ведь не любит жаловаться, моя Норма. Хорошая она девчонка. — В его голосе звучали искренняя теплота и любовь. По шоссе номер 15 проехала автоцистерна, такая огромная и длинная, что на мгновение закрыла из виду дом Луиса через дорогу. В последних лучах заходящего солнца можно было прочесть надпись на боку цистерны: «ОРИНКО».

— Неслабый грузовик, — заметил Луис.

— «Оринко» рядом с Оррингтоном, — сказал Крэндалл. — Завод химических удобрений. Вот они и ездят туда-сюда. И цистерны с горючим, и мусоровозы, и люди, которым с утра на работу в Бангор или Брюэр, а вечером, значит, обратно домой. — Он покачал головой. — Всем хорош Ладлоу, но одно мне не нравится. Эта чертова дорога. Ни житья от нее, ни покоя. Ездят и ездят и днем, и ночью. Иногда будят Норму. Черт, иногда будят даже