– Давайте я завтра ещё раз поработаю с ней!

– Через час назначено совещание всех специалистов. Приходите!

«Приходите»! Как будто в гости зовёт. Сосунок!

– Обязательно приму участие, Кирилл Сергеевич!

Маргариту поразило до самой глубины души то хладнокровие, с которым один из врачей предложил на совещании решение, а другие – поддержали. Как будто речь шла об удалении аппендицита! Против решительно выступила Серафима. Но та, хоть и старый сотрудник Лаборатории, молодой, начинающий врач. Что значит её мнение на фоне авторитетных суждений докторов наук?!

Серафима бросилась в драку:

– Вас не смущает, что лоботомия запрещена в Советском Союзе с тысяча девятьсот сорокового года?!

– Коллега, о лоботомии не идёт речи, – парировал нейрохирург. – Никто не собирается вскрывать черепную коробку, никто не собирается применять скальпель.

– Вы заговариваете присутствующим зубы. Вы собираетесь применить электрический разряд в функции скальпеля – с необратимыми последствиями! Отсечение лобных долей…

– Частичное, избирательное. У нас накоплен огромный материал по локализации не только психических функций, но и нейронных связей. А вы разве специалист? Вы работали с ранениями головы? Осколочными поражениями мозга, пулевыми? С контузиями? Сознайтесь, коллега, разве вы имеете представление о теории точечного воздействия?

– Теории?! А вы уже проводили на ком-то подобные операции? – не отставала Серафима.

«Могли на заключённых, – подумала Марго отстранённо, – но давно. Это не гарантия…» С начала сорок третьего они с товарищем Бродовым добились не только запрета любых опытов на заключённых, но и его строгого фактического соблюдения: очень не хотелось уподобляться фашистам, информацию о бесчеловечных экспериментах которых добыла разведка. Великие энергии прощают лишь до того момента, пока ты не ведаешь, что творишь.

– Их проводит жизнь. Я же сказал: у нас огромный материал в связи с ранениями головы. Кроме того, мы досконально изучили опыт американцев по лоботомии, чтобы не повторять их ошибок.

– Какова вероятность неблагоприятного исхода? – включилась Маргарита Андреевна.

– Вы драматизируете! Кутузов после проникающего пулевого ранения в области лобных долей командовал армией и победил Наполеона!

– И тем не менее, какие наиболее тяжкие последствия вы прогнозируете при неблагоприятном исходе?

Они на пару с Серафимой дрались, как львицы. Серафима – ради девочки Таси, к которой привязалась за время её недолгой подготовки в Школе-лаборатории. Марго – ради памяти единственного мужчины, которого любила за всю свою отнюдь не монашескую жизнь. И обе – ради… Как бы высокопарно ни звучало, но – да, ради справедливости!

Красная, взвинченная Серафима кричала, что видит перед собой не врача, а самого настоящего вивисектора и палача, не лучше фашистов. Кончилось тем, что Кирилл Сергеевич в кои-то веки грозно нахмурил младенчески чистое чело и приказал ей немедленно замолчать.

Слово Маргариты Андреевны – командира отряда защиты – куда весомее. Она убеждала собравшихся, что возможности нейроэнергетического снятия блокировки не исчерпаны, а предлагаемый докторами метод может оставить девчонку, точнее, ценную сотрудницу калекой.