— Это очень неожиданное предложение, — задумчиво произнес я, с интересом глядя на решительно настроенную девушку. — И, знаешь, я, пожалуй, внимательно его обдумаю. Мои возможности менять установленные правила ты, к сожалению, несколько преувеличиваешь, но я посмотрю, что можно сделать. Диктуй номер, я сообщу, как только у меня появится что-то конкретное. Обещаю с этим не затягивать.

— Ты очень быстро прогрессируешь, Рич, — преподаватель математики внимательно просматривал очередное выполненное мной задание. — Если так пойдет дальше, через пару недель ты будешь готов к сдаче выпускных экзаменов по моим предметам, и уже сейчас тебя ограничивает только то, что к изучению некоторых тем ты просто пока не приступал. Зато, то, что уже пройдено, ты знаешь на уровне, многократно превышающем наши требования. Знаешь, будь ты полноправным гражданином, я бы просто настаивал на том, что тебе нужно получать дополнительное, а то и высшее образование. К сожалению, для выпускников нашего интерната этот путь закрыт.

— Я в курсе, господин Штейн, — мой ответ прозвучал достаточно спокойно и равнодушно, но от меня не скрылось явное желание учителя обратить мое внимание на узаконенную несправедливость, урезающую права воспитанников интернатов для бывших беспризорников.

— Вижу, тебя это ничуть не расстраивает, — учитель оторвался от планшета и посмотрел на меня. — А ведь, если бы не твой социальный статус, ты мог бы сделать неплохую карьеру.

— Зачем, господин Штейн? — я демонстративно изогнул бровь. — Чтобы через год или через пять погибнуть при очередном ракетном обстреле? Сколько ваших коллег из других интернатов не пережили последнюю атаку Роя?

— Точно не скажу, но думаю, немало, — Штейн отложил планшет в сторону. — Из тех, кого я знал лично, погибли двое. Так значит, научная и преподавательская карьера тебя не интересуют? Зачем же тогда ты так глубоко погружаешься в мой предмет?

— Мне не нужен официальный диплом, но я планирую стать квалифицированным инженером. В последнее время я испытываю большой интерес к технике Роя и особенно к средствам ее уничтожения.

— Инженером? — слегка озадаченно переспросил преподаватель. — Может, ты имел в виду, что хочешь стать техником?

— Нет, вживлять себе в мозг чипы с искусственными нейросетями я желанием не горю. Знания можно получать и другими способами, чем я, кстати, и занимаюсь, в том числе и на вашем факультативе.

— Ну, в интернате ты сможешь получить только теоретические знания, да и то в ограниченном объеме, а инженеру нужна еще и обширная практика. Я и слово-то это начал уже забывать, если честно. Инженеры были тогда, до Вторжения, а теперь у нас остались только техники.

— И куда мы с таким подходом движемся, господин Штейн? — я невесело усмехнулся, — Каждое новое поколение нашей техники уступает предыдущему, хотя до Вторжения всё было наоборот.

— И ты, конечно же, хочешь это изменить, — со снисходительным сочувствием произнес учитель. — Впрочем, в твоем возрасте нормально верить в собственную способность поставить мир с ног на уши.

Спорить с этим утверждением я смысла не видел. Сейчас от преподавателя мне требовалось совершенно другое.