– Магия эту штуку не берет, – на пробу пробормотал я, сидя в самом дальнем и темном углу своего собственного разума.

Мне показалось, что пространство вокруг глухо заворчало, но никаких репрессий за своеволие не последовало: Фол все еще думал. И похоже, понятия не имел, каким образом можно воздействовать на разрушающую наш мир дыру.

Абсолютная, если не сказать унизительная, беспомощность бога слегка выбила меня из колеи, но внезапно пришедший на ум образ, который стал для меня сродни оплеухе, наглядно напомнил, что для богов, так же как и для нас, это была совершенно непонятная напасть. К тому же ее непосредственной причиной стал человек, темный маг, поэтому неудивительно, что Фол был, мягко говоря, не в духе.

Когда он повернул голову, позволив мне рассмотреть поле повнимательнее, я успел заметить, что остальные боги тоже приобрели зеркальные доспехи. Видимо, с разрешения Фола. Однако в отличие от владыки ночи все они по-прежнему оставались на своих местах, даже не порываясь сойти с постаментов.

«Связь с миром, – словно в ответ на вопрос, мелькнула в моей голове недовольная мысль. А затем еще одна: – Пытаемся сохранить».

Я не понял, к чему именно относится последняя фраза – к моим друзьям или же к собственно миру, но постарался думать потише, чтобы не отвлекать владыку ночи от размышлений.

Фол же тем временем откровенно колебался. Насколько я понял, Тьмой он уже пытался закрыть разлом, и, судя по отголоскам его воспоминаний, неудачно. Потом он попробовал объединить силы с другими богами, и это тоже ни к чему не привело. Рейс даже рискнул воздействовать на разлом и на то, что оттуда лезло, физически. Так что сейчас его выщербленный, утративший прежний лоск меч медленно тонул в разверзшемся наверху зеве.

И вот, когда боги все испробовали и многократно потерпели неудачу, Фол надумал обратиться к своему нерадивому творению. Ну знаете, по принципу: спроси дурака – вдруг чего умного скажет?

«Мне нужна твоя память! – довольно хлестко ударила меня чужая мысль. – Мы успели забыть слишком многое!»

От громогласного рева у меня мгновенно потемнело в глазах, и я едва не отправился туда, откуда только что вылез. Но Фол успокоился так же быстро, как и рассвирепел. Видимо, сообразив, что в мертвом виде от меня еще меньше пользы, чем в живом.

– Прости, – пробормотал я, не испытывая особого восторга от мысли, что кто-то, пусть даже владыка ночи, собирается копаться в моей памяти. Сам же Фол не церемонился и в считаные мгновения вывернул всю мою подноготную наизнанку. Я себя враз почувствовал нежной устрицей, которую грубо вскрывают и вилкой выковыривают из раковины нутро. Причем устрица до последнего была вынуждена оставаться в сознании, хотя была бы не прочь позорно грохнуться в обморок, лишь бы не испытывать больше такого кошмара.

К тому же осторожности Фола явно не учили, и его вмешательство оказалось не только грубым, но и крайне болезненным. Так что, когда он закончил, не материться у меня уже не получалось, а уж о том, чтобы делать это как-то помягче, я и вовсе не думал.