Единожды глянув на это нечто, я больше не сомневался в словах своей богини.

Вот они, Врата…

Разлом, откуда к нам упрямо лезла какая-то дрянь. Причем лезла годами, тысячелетиями, постепенно разрушая саму основу нашего мира. Меняя его под себя. Грубо вмешиваясь в текущие в нем процессы.

А еще я увидел, как болезненно изгибается над разломом сгустившаяся в отчаянной попытке себя защитить Тьма. Та самая, наша Тьма, которой мы были обязаны всем, что имели.

В какой-то момент я ощутил то самое гадливое чувство, которое испытал, увидев заготовку Врат в убежище умрунов. Над ними точно так же изгибалось и стенало изуродованное пространство. И Свет, и Тьма отчаянно сражались за каждую пядь земли, которую постепенно отвоевывало у них запредельное нечто. Но если там Вратами, по сути, служила полоумная ведьма, согласившаяся принять в себя уродливое зерно, то здесь чужеродная ткань прорывалась извне. Из распахнутого, омерзительно зияющего нутра, один вид которого вызывал непередаваемое отвращение.

– Эт-то… неестественно… – сглотнув подступивший к горлу комок, выдавила из себя Хокк.

– Это мерзко, – прошептала Триш, отводя глаза.

– Чудовищно, – согласился с ней Тори.

– Этого не должно здесь быть, – так же тихо добавил вцепившийся в мою руку Роберт.

И с этим было трудно поспорить.

Мальчик, правда, глаз не отвел, открывшаяся нам картина его не напугала, и на его лице помимо отвращения я увидел и решимость. Но честно говоря, пока не представлял, что тут можно сделать.

– Статуи – это ведь маги? – неожиданно подал голос Мэл. – Те самые темные, которые однажды уже пытались закрыть Врата?

Я дернул щекой.

Да. Люди – единственное, что во всем этом зрелище казалось более или менее правильным. Сотни людей. Огромное количество темных, которых наши боги призвали в попытке остановить то, что начал какой-то безумец.

Здесь были сотни магов! За ними стояли сами боги!

На то, чтобы остановить разлом, была брошена прорва сил! И все равно они не справились.

Что же тогда сможем сделать мы? Семеро почти обычных людей, среди которых две женщины и один ребенок?

– Все равно надо попробовать, – охрипшим голосом сказал Йен, успевший через поводок считать мои мысли. – Надо, Арт… ты видишь, что делает с нашим миром эта дрянь?

Я промолчал: я видел. В том числе гигантские полупрозрачные облака, которые закручивались вокруг разлома в медленный и величественный вихрь. Думаю, что не ошибусь, если предположу, что формировался он очень долго. Столетиями собирался с силами, вбирая в себя тянущиеся к нему со всех сторон тоненькие ручейки.

Я мельком глянул на стоящих рядом друзей и, заметив, как от них в сторону вихря тоже потянулись тончайшие полупрозрачные ниточки, сжал зубы.

Эта тварь вытягивала из нас магию. Силы. Эмоции. Причем, похоже, вместе с воспоминаниями. Она по каплям высасывала жизнь из нашего мира! Но самое поганое заключалось в том, что чем дольше мы здесь находились, тем опаснее это становилось. На сколько хватит моих сил? На два удара сердца? Три? Десять? А у Триш? Или Хокк? А у Роберта и Йена? Даже объединившись, мы почти ничего не могли противопоставить этому нечто. И мгновение за мгновением продолжали терять магию и силы!