Но и Виктор уже к тому моменту хорошо приготовился к отражению атаки, успел достать свой трофейный меч и крутануть им восьмёрку, приноравливаясь к весу и балансу. А в момент сшибки уже действовал с максимальной скоростью и присущим ему умением боя. Один удар – отражение удара противника, второй – глубокий порез, а точнее смертельная рана, нанесённая монаху сбоку по предплечью и фактически оставившая его без левой руки.

После этого все враги поняли, что перед ними, в пределах их досягаемости, виновник всех их бед и несчастий в последние дни. Ну, по крайней мере, один из виновников. И с воем ненависти, с фатальным блеском в глазах, почти все без исключения рванули в сторону Менгарца. А тому больше ничего не оставалось, как с максимальной отвагой и решительностью… развернуться и броситься убегать. Причём даже трофейный меч от себя отбросил без сожаления, лишь бы быстро набрать спасительную скорость. А и в самом деле, чего тут дальше геройствовать и пытаться отбиться от такого количества врагов? Раз одолеть их нереально, значит, тактическое отступление никоим образом не будет считаться постыдным бегством. Да и добежать до люка, нырнуть в него, а потом тоннелем промчаться к стальной двери – дело вполне выполнимое. А вот преследователи на этой дистанции обязательно отстанут. Вначале не станут слишком стрелять на бегу из луков – ибо далековато, неудобно и бессмысленно. Ведь в любом случае каждый бандит или людоед видел: чужаку некуда скрыться. Куда бы он ни убегал, всё равно упрётся в пропасть.

Когда же он провалится в тёмный тоннель, по любому за ним с той же скоростью никто не поспеет: внизу ведь темно! Пока факел зажгут, пока осмотрятся, пока двинутся… А там, ха-ха, ищи зайца в поле!

То есть Менгарец бежал не просто резво, но при этом ещё и размышлял вполне дельно, будучи уверен, что его дело правое, ноги быстрые и погоня никуда не денется, обязательно отстанет.

Убегая, успевал глазами по сторонам посматривать. И с воодушевляющей радостью заметил две весьма оптимистические сценки. В первой принимали участие люди. Во весь опор по дороге с предгорий мчались на лошадях два монаха и три разбойника. В закинутых на спины круглых щитах у них торчало по стреле, а то и по две, и они орали во всю мощь лёгких, выкрикивая только одно страшное для них слово:

– Армия! Армия!

За ними растянувшейся колонной мчались лёгкие кавалеристы в форме армии Севера, на ходу довольно метко и густо стреляя по бандитам. Стрелы так и летели потоком, и только за пару мгновений ещё два пытающихся спастись всадника покатились с воплями боли по каменной дороге. Видимо, стоящие на пути заслоны были не просто сбиты таранной атакой в лоб, а ещё и отрезаны от побега проникшими им за спины скалолазами-разведчиками. И приход такой силищи однозначно ставил крест на существовании разбойничьей вольности.

А вторая оптимистическая сценка заключалась в появлении из постепенно рассеивающихся туч сразу двух пар орлов. Одна пара – Белых, а вторая – Розадо. И обе пары величественных птиц стали закладывать виражи над полем событий, пытаясь разобраться, что здесь происходит, кто друг, а кто враг и кому следует помочь в первую очередь.