Тело Маннинга было уже увезено из дома, а я очень не люблю так поздно приезжать на место преступления. В спальне работали несколько сотрудников технического отдела. Первое, что бросилось в глаза, – это кровь Голдмана. Она была повсюду: на кровати, стенах и огромном бежевом ковре, покрывавшем пол целиком. Кровь забрызгала письменный стол, книги на полках и даже позолоченный канделябр на семь свечей. Я уже знал, почему Сонеджи с таким упоением разбрызгивает человеческую кровь: себя он уже не считал человеком.

Я чувствовал, что Гэри Сонеджи словно находится в этой комнате, я почти видел его, и меня поразило, что я могу вообразить его присутствие, как физическое, так и эмоциональное, с потрясающей четкостью. Мне вспомнилась та ночь, когда Сонеджи с ножом в руке забрался в мой дом. «Зачем ему понадобилось проникать сюда? – Удивлялся я. – Может быть, он хотел таким способом предупредить меня, запутать окончательно?»

– Он определенно решил заявить о себе, – пробормотал я, обращаясь, скорее, к самому себе, нежели к Гроузу. – Он знал, что Голдман ведет расследование об убийствах на вокзале в Нью-Йорке. Теперь он хочет продемонстрировать нам еще и то, что он в курсе всех полицейских мероприятий.

Но было здесь и кое-что еще. Я интуитивно чувствовал, что не только это имело значение для Гэри. Расхаживая по спальне взад-вперед, я вдруг заметил, что компьютер на письменном столе включен.

Я решил обратиться к одному из технических работников, тощему молодому человеку с угрюмым выражением лица (с такой внешностью в самый раз находиться на месте преступления).

– Скажите, когда обнаружили тело Голдмана, компьютер тоже работал?

– Да, – спокойно ответил тот. – Отпечатки пальцев с него уже сняты. Я взглянул на Гроуза:

– Нам стало известно, что он разыскивает Шарифа Томаса, а Томас родился в Нью-Йорке. Предполагается, что он сейчас в Нью-Йорке. Может быть, Гэри заставил Голдмана открыть ему файл на Шарифа, и только потом расправился с ним?

На этот вопрос детектив Гроуз ответить не смог. Он молча смотрел на меня и не произносил ни слова. Я и сам-то не был уверен в правильности своего предположения. Но я по-прежнему доверял собственным инстинктам, особенно, когда дело касалось Сонеджи. Я шел по его кровавым следам, и в этот момент мне вдруг почудилось, что идти осталось совсем немного.

Удивительно гостеприимная и заботливая полиция Нью-Йорка побеспокоилась обо мне и сняла на ночь номер в гостинице «Мариотт» на 42-й улице. К тому же они уже начали искать Шарифа Томаса. Одним словом, полиция делала все, что было в ее силах, и тем не менее Гэри Сонеджи спокойно разгуливал по городу и имел впереди целую ночь.

Шариф Томас некоторое время жил в Вашингтоне, но родился в Бруклине. Я был абсолютно уверен в том, что Сонеджи приехал сюда, чтобы разыскать его. По-моему, это было очевидно из того послания, которое он передал мне через Джамала Отри в Лортонской тюрьме. Ему надо было свести счеты с Томасом, а Сонеджи не любил откладывать такие дела. Уж это я знал наверняка.

Когда в половине девятого вечера я наконец покинул помещение полицейского управления, то буквально не чувствовал под собой ног от усталости. К гостинице меня доставили на служебной машине. Готовясь к поездке, я собрал огромную дорожную сумку, на тот случай, если придется задержаться в Нью-Йорке на пару дней, хотя втайне я надеялся, что этого не произойдет. Мне всегда нравился этот город, но только при других обстоятельствах. А сейчас, конечно, не Рождество, и приехал я сюда не за подарками для родных и близких и не поболеть за любимую команду на осенних спортивных соревнованиях.