Скобелев спрыгнул с падающего жеребца, вынул револьвер и выстрелил коню в ухо. Никто еще не успел прийти в себя, онемело глядя на мертвую лошадь и глотая вонючий пороховой дым.

— Плохо ты еще стреляешь, — сказал Михаил Дмитриевич побелевшему от страха подпоручику. — Месяц учиться будешь. Каждый Божий день, сам экзамены приму. Ступай. Командира батареи ко мне.

Подскочил красный то ли от пережитого, то ли от азиатского солнца штабс-капитан.

— Командир ракетной батареи штабс-капитан Готовкин!

— Скверно готовил, — проворчал Скобелев. — Чуть беды не наделал и дареного коня загубил. Под арест, потом разберемся.

Ракеты не долетели до текинцев: то ли заряд был недостаточен, то ли отправленный на месячные стрельбы подпоручик задал неверный прицел. И все бы обошлось одним погибшим кавказским подарком, если бы от взрыва вдруг не понесла лошадь Баранова. Он этого не ожидал, не усидел в седле и вылетел, запутавшись ногой в стремени. Коня тут же перехватили, вывихнутую ногу адъютанта вправили, но Михаил Дмитриевич приказал ему отправляться в тыл.

— Доставить лично к доктору Гейфельдеру, — сказал он приготовившемуся сопровождать пострадавшего казачьему вахмистру. А Баранову сердито — не любил дурацких неожиданностей:

— Как очухаешься, свяжись с начальником тыла и выясни, когда начнут прибывать гелиографы[64]. В степи без них никак не обойтись, любого связного текинцы перехватят.

Ракетный залп привлек новых любознательных. Они, как правило, прибывали группами, но по-прежнему оставались на холмах, в отдалении, и атаковать вроде бы не собирались. Однако Гродеков счел необходимым обратить на это внимание Скобелева:

— Накапливаются, Михаил Дмитриевич.

— Атаковать они не собираются, — отозвался Скобелев, внимательно осмотрев конные толпы текинцев на возвышенностях. — Продолжать движение парадным маршем. Музыке не замолкать!

Вновь загремели марши, и колонны двинулись по степи четким строевым шагом. Михаил Дмитриевич оказался прав и в этот раз: текинцы и не пытались атаковать, продолжая с живейшим любопытством наблюдать за четким продвижением русских войск.

Перед вечером остановились на ночевку. Строго распределили роты, стараясь укрыть орудия пехотинцами, после ужина, как и полагалось, сыграли зорю, начало сна отметили зоревым пушечным выстрелом и, выставив усиленные секреты из казаков, приказали остальным спать.

Подъем был сыгран рано, с первыми проблесками зари. А после завтрака сразу же объявили построение, и роты прежним порядком зашагали по пустынной степи под громкие марши, старательно пряча заряженные орудия в центре каждой роты.

И вновь все возвышенности вокруг покрылись массой всадников в пестрых одеждах. Но и в это утро они не атаковали, продолжая наблюдать за продвижением русских войск.

— Какой-нибудь населенный пункт между нами и Геок-Тепе есть? — спросил Скобелев.

— Янги-кала, — ответил Гродеков. — Не исключено, что текинцы его хорошо укрепили.

— Вот это мы и проверим, — усмехнулся Михаил Дмитриевич. — Направление марша — Янги-кала!

Гродеков отдал команду, и ротные колонны развернулись, как на параде. Среди наблюдавших текинцев началось бурное движение, и они весьма быстро перестроились в угрожающий фронт.