– Телефонистка коммутатора сообщила, что кто-то звонит из-за города, себя назвать отказывается и настойчиво просит соединить его с начальником, который сидит в восемьдесят пятой комнате. Стало быть, со мной. Я разрешил.

Оказывается, Полосухин. Просит принять. Срочно принять. Он на аэродроме.

Дальше терпеть не может и должен все сказать. Дело якобы пахнет кровью: его жизнь в опасности.

– Что же произошло? – прервал я капитана.

– Очевидно, то, чего следовало ожидать. Я послал дежурного на машине.

Так быстрее, – добавил Кочергин.

Минут через десять дверь приоткрылась, и дежурный по отделу ввел Полосухина. Вид у него был неприглядный: вымазанное известкой пальто застегнуто на одну пуговицу, ворот рубахи открыт и подвернут, волосы всклокочены, под глазами серые мешки.

– Здравствуйте… – тихо проговорил он и затоптался на месте.

Кочергин предложил ему сесть:

– Вы хотите что-то сказать нам?

Полосухин решительно кивнул, но не ответил ни слова. Он, видимо, приводил в порядок растрепанные мысли.

Мы ждали. Пауза затянулась. Полосухин глядел куда-то мимо нас и ожесточенно грыз ногти. Он был в чрезвычайном возбуждении.

Я сидел рядом с капитаном, по правую руку. Он взял карандаш и своим крупным почерком вывел в блокноте: «Скис! Жидкая дрянь».

Наконец Полосухин заговорил. Заговорил захлебывающейся скороговоркой, будто опасался, что ему не дадут высказаться:

– Все выложу! Все дочиста! Он все одно не верит мне… Не верит…

Сказал, что перекусит меня пополам! И вполне свободно перекусит. Для него это все одно что сплюнуть…

– Кто он? – строго спросил Кочергин.

Полосухин будто споткнулся. Он умолк и уставился на Кочергина. Настала для него решительная минута. Надо было назвать фамилию.

– Глухаревский. Да вы знаете… – выдавил он из себя.

– Так, – подытожил первый этап допроса Кочергин. – Рассказывайте все по порядку!

И Полосухин рассказал все. Да, он виноват, но лучше сесть в тюрьму, чем умереть от руки Глухаревского. Это он, Глухаревский, сбил его с пути и заставил сообщать все об энской авиабригаде. Что нужно было Глухаревскому?

Многое: сведения о новых боевых машинах, количество вооружения на них, запас горючего, длительность полета, состав экипажа; сведения о том, где сложены авиабомбы, где расположен склад горючего, для чего подведена к аэродрому узкоколейная дорога, какой марки бензин идет на заправку самолетов и многое другое. Был ли доволен Глухаревский работой Полосухина? Видимо, да. Из чего это видно? Да хотя бы из того, что Глухаревский щедро одаривал его деньгами.

В феврале, например, сумма, полученная от Глухаревского, в три раза превысила месячную зарплату Полосухина. И Глухаревский верил ему, а с понедельника перестал верить. Почему с понедельника? Потому что в понедельник Полосухина вызвали в УНКГБ. Глухаревский перехватил его по дороге и спросил: «Зачем вызывали?» Полосухин ответил, что он и сам не знает. «О чем говорили?» – «Ни о чем. Просидел два часа, и никто даже словом не обмолвился». Глухаревский изменился в лице: «Как это ни о чем? Ты за кого же меня принимаешь? Выкладывай, не то перекушу пополам!» А что выкладывать?