Он протянул мне новый кошелек, звякнувший точно оковы, и заговорил. Голос его оказался высоким, пронзительным, как свист ветра под крышей:
— Три дня я даю тебе в этот раз. А после вернусь, чтобы получить свое.
Я смотрела на кошелек. Он был большой, тяжелый, и серебра в нем было больше, чем у меня золота. Намного больше. Откупиться своими запасами теперь не получится. Снег падал и таял у меня на щеках, пятнал мою шаль. Я подумала, что надо принять кошелек молча, склонив голову и исполнившись боязни. Потому что я и впрямь боялась. На сапогах Зимояр носил шпоры, драгоценные камни на его кольцах напоминали огромные осколки льда, а за спиной его жалобно голосили души всех сгинувших посреди вьюги. Еще бы мне не бояться.
Но я уже усвоила, что бывает кое-что пострашнее острых шпор и ночных голосов. Когда тебя презирают, ухмыляются тебе вслед, норовят ободрать как липку и всячески одурачить. Поэтому я вскинула голову и спросила самым что ни на есть ледяным тоном:
— А что мне за это будет?
В его широко распахнутых глазах словно истаяли краски. Метель взвыла за его спиной. Кружево из снежинок и льда едва не хлестнуло меня по лицу, оставив за собой покалывание на щеках. Я ждала, что он вот-вот ударит меня, а он и глядел так, будто именно это и собирался сделать. Но вместо удара последовали слова, звучавшие как песня:
— Трижды, смертная дева. Трижды ты обратишь серебро в золото для меня — или я тебя саму обращу в лед.
Я уже и так почти обратилась в лед, потому что промерзла до самых костей. Зато я хотя бы не тряслась с перепугу — слишком уж закоченела.
— А потом? — спросила я, и голос мой не дрогнул.
Он расхохотался — визгливо, неистово — и насмешливо бросил:
— А потом, если справишься, будешь моей королевой.
Кошелек упал к моим ногам с громким звоном. Когда я подняла взгляд, Зимояра уже не было. За моей спиной раздался голос матери; она говорила медленно, будто бы с трудом:
— Мирьем, почему у тебя дверь открыта? Холоду напустишь.
Глава 7
Кошель, полный блестящих монет, что вручил мне Зимояр, был в десять раз тяжелее прежнего. Я высыпала его содержимое на стол и принялась возводить из монет гладкие башенки — это помогало привести мысли в порядок.
— Мы уедем, — глухо произнесла мать, глядя, как я складываю монеты столбиками. Я не сказала ей ни про обещание Зимояра, ни про его угрозу. Но мать все равно перепугалась: шутка ли — к ее дочери является владыка зимы и требует золота! — Мы уедем к моему отцу, а если понадобится, то и дальше.
Но я-то понимала, что это нас не спасет. Куда убежишь от зимы? Пусть даже мы скроемся в какой-нибудь стране за тысячу миль отсюда — сколько взяток мы заплатим, пересекая границы, и окажется ли гостеприимным наш новый дом? В далеких краях наш народ не всегда привечают — и мы об этом немало наслышаны. Чужестранные короли и епископы вечно требуют, чтобы мы прощали им долги, а сами не прочь набить сундуки за наш счет. Один из дедовых братьев приехал из летней страны, где у него был дом с закрытым двориком. Там росли апельсиновые деревья. Их посадила и вырастила моя родня, а теперь кто-то другой рвет плоды с их веток. Дедушкиному брату повезло, что ему удалось выбраться оттуда живым и очутиться здесь.