Ветер, что дул мне в лицо, нес не снежинки, а пепел и запах горящего дерева. Неясный алый свет маячил далеко впереди — огонь, который я спустила с цепи и натравила на королевство, некогда приютившее меня. Я сейчас раскаивалась, как Мирьем. Но я твердо знала, что должна была это сделать. И столь же твердо я знала, что должна буду сделать еще. Мне нужно вернуться в собственное царство, встретиться с отцом и послать за священниками с их благословенной цепью. Неизвестно, как долго не иссякнут жизни простых Зимояров, но едва Чернобог утолит жажду здесь, он вернется к нам. И однажды днем, когда он, сытый, будет отсыпаться в утробе Мирнатиуса, мы закуем его в цепи и предадим огню, изничтожив пламя в пламени. И чем скорее я попаду домой, тем лучше; нужно быть готовыми к возвращению Чернобога.

Но я продолжала стоять, глядя на вздымающееся пламя.

— Простите, — прошептала я, хотя никто не внимал моей просьбе.

Я стояла одна в огороде — наполовину заснеженном, наполовину зеленом, — и рядом не было ни души. На меня не глядело с укором ни дитя Зимояров, ни даже мой закованный супруг. Единственным живым созданием тут была белка — прибежала поживиться хлебной горбушкой, что я раскрошила тут несколько дней назад. И я замолчала, словно была здесь не одна. Мне не все равно, и я раскаиваюсь, но суть не в этом. Суть в том, что я уже свершила и что еще свершу.

— Твое королевство я тоже спасу, если получится, — сказала я белке.

Но та не обращала на меня внимания: ее больше интересовали крошки. От крошек зверьку хотя бы польза, а извинения мои совсем бесполезны. Я вернулась к лохани с водой. Заглянув в воду, я увидела свои покои, туалетный столик с раскиданными кольцами Мирнатиуса и небрежно брошенный изысканный плащ. Позади меня — смертоносное пламя, мною же разожженное, и такое же впереди. Я на мгновение прикрыла глаза; две бессмысленные слезы скатились по моим щекам и капнули в лохань.

Пора обратно. Я на ощупь протянула руку к воде, ожидая почувствовать нагретый воздух спальни на своем лице. Но внезапно в обжигающе ледяной воде возникла вторая рука, нашарила мою руку и вложила мне что-то в ладонь. Я от неожиданности так и шарахнулась от лохани. На моей раскрытой ладони лежал какой-то диковинный орех — вытянутый, гладкий, свежий и белый как молоко. На него налипло немножко грязи. Я опять заглянула в отражение: спальня была на месте и ждала меня. Я для пробы сунула руку в воду, и в этот раз никакой воды не почувствовала — моя рука просто вышла с той стороны.

И вместо того чтобы пройти в спальню целиком, я вытащила руку и снова вгляделась в орех у себя на ладони. Медленно развернувшись, я направилась обратно, к двери хижины. Как раз на границе сумерек и ночи снег слегка подтаял, и получился островок голой земли. Он даже выглядел так, словно здесь кто-то пытался выкопать ямку. Наверное, орех надо посадить. Что с ним еще сделать, мне в голову не приходило. Не случайно же его послали в королевство Зимояров — уж верно не для того, чтобы я забрала его с собой.

Я положила орех рядом и принялась копать углубление в земле. Но не успела я покончить с копанием, как в два прыжка рядом со мной очутилась белка, сцапала орех — и была такова.