По пути к ферме Хэллоуэя мы поговорили о том, где нас может встретить Вивасементе, и решили, что увидим стоящий посреди поля огромный красно-белый цирковой шатер.
На этом большом, ровном лугу в августе 1974 года, когда родился Джимми, цирк пробыл ровно неделю. С тех пор они не приезжали в Сноу-Виллидж ни разу, возможно решив, что народу на представления придет немного, поскольку один из их клоунов убил двух местных жителей.
Ни Джимми, ни я ничего не слышали об апрельских гастролях цирка. И дети тоже не слышали, иначе давно бы спрашивали: «Вы купили нам билеты, купили, купили, купили?»
Энди снова приснился бы прячущийся в шкафу клоун. Мне, наверное, тоже.
Подъехав к лугу, мы поняли, что приехал не весь цирк. Такой большой команде требовалось множество трейлеров, домов на колесах, дизельные генераторы, другая техника. На этот раз неподалеку от дома Хэллоуэя стояли четыре трейлера, дом на колесах и лимузин, в котором приехал одетый в серебристо-красное мальчик, передавший нам коробку с деньгами.
На серебристом борту каждого трейлера горели огромные красные буквы, складывающиеся в одно слово: «ВИВАСЕМЕНТЕ!» Ниже шла надпись буквами поменьше: «ПОД КУПОЛОМ ЦИРКА! БОЛЬШОЕ ШОУ! НЕ ПРОПУСТИТЕ!»
— Пропустишь тут, — пробурчала я.
Джимми нахмурился.
— Большое шоу. Скорее большая беда.
Глава 66
Нас с Джимми поджидал один огромный шатер. Маленьких рядом не было, как не было клеток с животными и киосков, торгующих хот-догами, сахарной ватой, попкорном.
Возвышающийся посреди чистого поля шатер производил сильное впечатление. Пожалуй, оно смазывалось, когда шатер окружала обычная суета средневековой ярмарки.
Четыре высоченные стойки по углам, формирующие верхний периметр шатра, напоминали сторожевые башни. На каждой реял красный флаг с серебряным кругом по центру. Середину круга занимали красные буква «V» и восклицательный знак.
Стены шатра украшали гирлянды из чередующихся красных и белых ламп. Над главным входом и по его сторонам перемигивались белые лампы.
В кузове одного из фургонов стоял мощный дизель-генератор. Только его гудение и нарушало тишину.
Повыше мигающих белых ламп над входом висел большой транспарант с предупреждением: «ГОТОВЬТЕСЬ УВИДЕТЬ НЕЧТО».
Дабы предупреждение не пропало даром, мы, как по команде, достали пистолеты из плечевых кобур, убедились, что обойма снаряжена полностью (хотя проверяли количество патронов дома, перед выездом), несколько раз вернули пистолет в кобуру и достали снова, чтобы точно знать, что при необходимости ничто не помешает быстро пустить оружие в ход.
Никто не встретил нас, когда мы вышли из автомобиля. Несмотря на фургоны, работающий дизель-генератор, шатер и яркие огни, луг казался покинутым.
— Мы, возможно, составили неправильное мнение о Виргильо, — сказал Джимми.
— Если Конрад Бизо считал его монстром, тогда, скорее всего, он — святой, — согласилась я. — Потому что все сказанное Бизо следует воспринимать с точностью до наоборот.
— Именно так, — кивнул Джимми. — И если Панч думает, что Виргильо — вздувшийся прыщ на заднице Сатаны…
— …свинья из свиней…