Я особенно старался установить различие между низкою ценностью денег и высокою ценностью хлеба или всякого иного товара, на который обмениваются деньги. Обыкновенно предполагается, что эти два явления совершенно тожественны. Тем не менее, очевидно, что если хлеб возвышается от 5 до 10 шил. за бушель, то это может быть приписано или падению ценности денег, или возвышению ценности хлеба. Так, напр., мы видели, что, вследствие необходимости, последовательно обращаться к почве все худшего, да худшего качества, для того, чтобы прокормить возрастающее население, ценность хлеба должна подняться относительно других вещей. Если бы, след., деньги продолжали сохранять свою прежнюю ценность, то хлеб обменивался бы за большее количество денег, иными словами, он поднялся бы в цене. Точно такое же возвышение цены хлеба произошло бы вследствие такого улучшения машин и мануфактур, которое дало бы нам возможность производить товары, обладающие особенными преимуществами: ибо следствием этого был бы прилив денег, ценность их упала бы и, таким образом, они стали бы обмениваться на меньшее количество хлеба. Но результаты, производимые тою высокою ценою хлеба, которая происходит вследствие возвышения ценности хлеба, и тою, которая порождается упадком ценности денег, совершенно различны между собою. В обоих случаях денежная цена задельной платы поднимется; но когда это произойдет вследствие упадка ценности денег, то не только возвысятся задельная плата и хлеб, но и все вообще товары. Если бы фабриканту пришлось расходовать больше на задельную плату, то он стал бы получать больше за свои мануфактурные товары, и уровень прибыли остался бы без изменения. Но если возвышение цены хлеба есть следствие затруднений в производстве, то прибыль упадет, потому что фабрикант будет принужден платить более высокую задельную плату, и не будет иметь возможности вознаградить себя возвышением цены своего мануфактурного товара.

Всякое улучшение в обработке рудников, благодаря которому драгоценные металлы могут производиться меньшим количеством труда, понижает ценность денег вообще. Они начинают обмениваться на меньшее количество товаров в других странах; но если какая-нибудь отдельная страна отличается в мануфактурном производстве, так что прилив денег в нее усиливается, то цена денег понижается, и цены хлеба и труда становятся относительно выше в этой стране, чем в какой-либо другой.

Эта более высокая цена денег не может быть указана вексельным курсом; векселя по-прежнему могут обмениваться al pari, хотя цена хлеба и труда и будет на 10, 20 и 30 % выше в одной стране, чем в другой. При предположенных нами обстоятельствах такая разность в ценах – естественный порядок вещей, и вексельный курс тогда только может стать al pari, когда в страну, отличающуюся мануфактурами, видено количество денег, достаточное для возвышения цен ее хлеба и труда. Если бы чужие страны могли запретить, вывоз денег и могли бы достигнуть повиновения такому закону, то они действительно могли бы предупредить возвышение цен хлеба и труда в мануфактурной стране, ибо подобное возвышение может иметь место единственно после прилива драгоценных металлов, предполагая, что бумажные деньги не находились бы в употреблении; но они не могли бы предупредить весьма неблагоприятного для себя вексельного курса. Если бы Англия была такою мануфактурной страной, если бы было возможно помешать ввозу денег, то вексельный курс на Францию, Голландию и Испанию мог бы на 5, 10 и 20 % упасть для этих стран.