- Присаживайтесь, - сдержанно предложил Гельвис, поднимаясь и отодвигая для нее кресло. Как он и предполагал, женщина оказалась выше его. Говорят, низкорослые мужчины любят крупных женщин, но к нему это не относилось.
- Вы не ответили на мой вопрос.
Она требовательно смотрела на него. Круглое лицо с тяжелым подбородком. Короткий нос. Широко разнесенные маленькие глаза в осветленных контактных линзах на всю радужку. Нижняя губа меньше верхней. Да, красивой ее не назовешь.
- Случайность. Или вы меня знаете и искали встречи. - Он пожал плечами.
- Естественно, кто же не знает Гельвиса Моричева? - Женщина насмешливо кивнула в сторону полиэкрана.
Именно в эту минуту Мэтью произносил свой знаменитый "серый" монолог, "Оду серости", две страницы монотонного текста, восемь минут экранного времени, беспощадно взвинчивающие зрителя с помощью эмоуси-лителей. Аксакалы, утратив степенность, вскочили на ноги и потрясали рукавами халатов. Один даже уронил чайник: крышки и золотистые брызги взлетали в беззвучии замедленно и нереально, как во сне. Гельвис покосился на женщину. На нее эмоусилители не действовали.
- Ладно, не мучайтесь. Я сама так пожелала. Увидела вас случайно, но поняла, что должна подойти.
- Смелое признание, - пробормотал он.
Его сбивала с толку эта насмешка авансом, острый блеск линз. Почему дама позволяет себе - он поискал слово - недопустимые манеры? Внезапно она посерьезнела. И он узнал.
- Ларра Бакулева? Вот так сюрприз!
- Теперь я уверена: пустыми фразами не отделаетесь.
Да уж. Если найдет в себе силы смириться с тем, что поэтесса такая большая и полная. Видимо, для компенсации оригинального ума природа сотворила ее вот такой.
- Зачем же отделываться? Стихи ваши мне нравятся... временами. Много лет мечтал с вами познакомиться.
- Странно, я тоже. Особенно, когда вижу вас на сцене. Вы тоже мне нравитесь... временами. Значит, судьба?
Оба внимательно посмотрели друг на друга.
"Ну и как, не разочарованы?" - хотелось спросить каждому из них. Она ведь тоже совсем иначе представляла себе Моричева: мелковат для великого актера. Отелло - рослый, налитый силой, привлекательный и басистый, этакий провинциальный трагик прошлого, импозантный герой-любовник! До сих пор она мысленно видела его именно таким. Как же ему удалось правдиво изобразить и щуплого, тонкоголосого коротышку Маленького Мэтью? Да, в нем, оказывается, ни голосу, ни росту. И что-то от Тиля. Пожалуй, незащищенность. Наверное, живет, прислушиваясь. Ждет, когда и кто его окликнет...
Ларра покрутила диск пищебара в центре стола.
- Хотите? - Она насыпала перед актером горсть орешков муйю.
Гельвпс взял один орех на пробу, рассосал. Вкус был вяжущий, приятно жгучий, но с непривычки пробирало до слез. Гельвис округлил рот, громко задышал, помахал рукой:
- Ну-ну! Горючие у вас, однако, подарочки! Никакого человеколюбия.
- Опоздали. Полностью истратила на стихи.
Посмеялись.
- До чего с вами легко. Так и тянет раскрыть душу. Хорошо нам, пожилым, можно не скрывать своих чувств! - Гельвис, чуть рисуясь, сделал ударение на слове "пожилым". - Я всю жизнь испытывал к вам живейшую симпатию. А от поэмы "Планета сирот", поверьте, плакал. - Как и всякий актер, Моричев быстро впадал в сентиментальность. - Подчас мне кажется, это я ее написал.