На какое-то время Рахманин почувствовал себя то ли рентгенологом, то ли рентгеновским аппаратом. Он осмотрел наличники, крышу, балкон с чугунной решеткой. И вдруг заметил на стене второго этажа темный квадрат: то ли маленький сейф, вделанный в стену, то ли жестяную коробку от конфет.
— Да это же клад.
Он понял: если эта часть стены рухнула после взрыва и еще не вывезена, клад можно отыскать. Но он понял и другое: если этот дар — видеть сквозь стены — у него всерьез и надолго, это есть еще более ценный клад. Правда, он не знал еще, нужна ли ему эта вновь обретенная способность. Как не знал бы сельский житель средней полосы СССР, нужна ли ему способность понимать теорию Эйнштейна.
Следующим зданием на улице была почта. В ней — междугородка. В между городке написаны коды всех мелких городов соседних областей. В том числе код города Покровска.
Но сначала Рахманин позвонил Матвеенко.
— Как дела, Анатолий Петрович? Все живы?
— Все. Никто не скисал, ничто не скисало. А как у тебя дела?
— Я тоже пока еще не скис. Но на грани.
— Смотри не скисай там, — попросил Матвеенко. — А то практику не зачту.
— Бог зачтет, Анатолий Петрович. Посмотрите, нет ли там в моих отчетах телефона комиссионки Покровска.
— Как нет, есть, конечно. Сейчас я тебе его скажу. А зачем тебе?
— Хочу одну деталь уточнить.
— Давай, студент, уточняй и возвращайся. Без тебя здесь скучно стало. Никаких новостей.
— Зато здесь у меня никакой скуки, — ответил Рахманин. — Одни новости.
Рахманин сразу позвонил в Покровск:
— Здравствуйте, Светлана Ильинична. Не пугайтесь, это из милиции. Я Рахманин, я у вас был.
— Ничего себе не пугайтесь, — сказала директриса. — Я милиции-то больше всего и боюсь.
— Больше всего? Больше пианино фирмы «Блютнер» с Белыми Перчатками?
— Нет, этих Перчаток я все-таки больше опасаюсь.
— Ага, вспомнили. Так вот, скажите мне, что эти Перчатки по ночам играли? Какую музыку?
— Я говорила вам: какую-то черную.
— Что значит черную? — переспросил Рахманин.
— Бог его знает. Только уборщица сказала, что черные лучи шли во все стороны. А потом эти Перчатки выскочили и отлупили ее как следует.
— Как отлупили, как в боксе?
— Нет. Они просто столкнули ее с лестницы. Она так и упала вниз до утра.
— Спасибо, Светлана Ильинична. А Красная Рука у вас больше не появлялась?
— Слава богу, не было.
— До свидания.
— Всего хорошего.
Какие-то странные мысли зашевелились в мозгу у Рахманина. Ему показалось, он понял, что эти фантомы-призраки-сгустки инородной материи не очень охотно контактируют с людьми. И вовсе не хотят их доставать.
Вроде бы ему ясно сказали, что эти Перчатки избили уборщицу. Ее даже с лестницы сбросили до утра. А он вдруг делает вывод, совершенно противоположный.
«Я почти твердо уверен в этом, думал Рахманин. Но почему?» У Рахманина была одна черта, именно она привела его в юристы. Иногда он заранее твердо знал, как будут развиваться события. Он не мог объяснить, почему он это знает, но почти всегда оказывался прав.
Сейчас он попробовал понять, откуда взялось его решение, что эти монстры не хотят, а может быть, просто не могут обижать людей. Он представил себе картину: ночь, пустое здание, странные Белые Перчатки играют на пианино. Белые — значит, любят чистоту. Играют не на бильярде, не в домино, не в карты, а на пианино. Чтобы играть на пианино, даже черными лучами, учиться надо.