– Ника любила дочь?

– Очень, – кивнула Алиса. – Ранее у Сухановой в родах умер младенец. Вероника переживала смерть крошечной девочки, до второй беременности ходила, как в воду опущенная, а узнав, что снова станет матерью, летала, будто у нее отросли крылья. Мы тогда еще дружили, я свидетель того, с какой ответственностью Вероника относилась ко второй беременности. С первой-то у нее плохо получилось.

– Ну и кто в этом виноват? – выпалила Гуськова.

Ремнева молчала.

– Ладно тебе, – сказала Жанна, – Ника умерла, можно правду рассказать. Я о проблемах Сухановой со Светланой до сегодняшнего дня не слышала, но, если откровенно, совсем не удивлена.

– Не надо позорить Нику, – сказала Алиса.

– Смерть Сухановой и Виктора не случайна, – объяснила я, – есть повод сомневаться в их самоубийстве. Поэтому лучше расскажите все, что знаете.

Алиса сцепила пальцы рук в замок и обхватила колени. Жанна пожала плечами.

– Странно, что Ника не понимала, откуда у ее Светы дурные наклонности. Сама-то она как себя в институте вела? Секс, наркотики, рок-н-ролл.

– Стимуляторы она не употребляла, – робко возразила Алиса.

Гуськова засмеялась.

– Кого ты обмануть хочешь? Мы в одной компании гуляли. В нашем творческом вузе наркота считалась обычной, более того, необходимой вещью. Помнишь рассуждения Сухановой про то, что «все великие живописцы нюхали кокаин»? Ника обожала абсент, которым у нас открыто торговали, курила травку, таскала в сумочке белый порошок.

– Она никогда не кололась, – поспешно произнесла Ремнева.

– Верно, – согласилась Жанна, – но хватит и остального. Мы с тобой тоже были хороши.

– Кокаин мы никогда не нюхали, – испугалась Алиса.

– Помнишь глюки от коктейля из абсента, водки и шампанского? – не утихала Жанна. – Убойная смесь! Небось нечто подобное Босх[13] употреблял. Я, например, под кайфом жуткие картины видела.

На меня некстати напал кашель. Сейчас абсент[14] запрещен во многих странах мира, и если Ника увлекалась «зеленой феей», да еще занюхивала его кокаином, не стоит удивляться уродству Джулии.

– Она все бросила, когда встретила Виктора, – сплетничала Жанна. – Потемкин не принадлежал к богеме, учился в техническом вузе, у них там водку могли выпить, но не более. Ника замуж вышла, быстренько забеременела и ограничила со мной контакты. Небось опасалась, что я ее муженьку про бурную студенческую молодость проговорюсь и положительный перспективный парень бросит бывшую алкоголичку и наркоманку. Ника очень хотела разбогатеть и, в отличие от нас с Алиской, умела выбирать правильного коня на переправе. Мы-то, идиотки, все любовь искали, вот и остались дурами, одна мать-одиночка, вторая трудоголичка. А Никуша действовала по расчету и очень неплохо потом жила. У нее был ум холодный, а сердце ледяное. Меня она в подлости подозревала, решила, что я завидую ей, собираюсь счастье ее разрушить, готова драгоценному Потемкину про все зажигательные выступления его ныне благообразной женушки доложить, и свела наши отношения на нет. Вообще-то смешно. Пожелай я ей нагадить, что помешало бы мне Виктору позвонить и ему в уши напеть? Мне так противно стало, когда я поняла, в чем она меня подозревает! А с Алиской Вероника чуть дольше корешилась, порядочной ее считала, пускала в свой семейный дом. Ремнева, тебя не крючило от смеха, когда наша отвязная Никуша стала из себя примерную супругу корчить? Вероника, как змея, из старой черной кожи вылезла и обзавелась новой, розовой, без пятен. Но потом небось до нее дошло: Алиска не интриганка, но может от простоты что-то ляпнуть не к месту, а потому живехонько и с Ремневой расплевалась. Ну и кто мог родиться у Сухановой? Белоснежка? Олененок Бэмби?