В ночном прицеле два силуэта вырисовались четко, как на картинке. Только непонятно было Кире, что они делают. Вроде как пьяные валяются у леса, но непогода сейчас, да и не то это место. А Тамара уже инструктировала:

— Ишь чего удумали. Досылай, Кира, патрон и считай, что это твой выпускной экзамен. Обоих сможешь достать — считай, отлично. Одного — ну, тоже неплохо. А вот если уйдут, значит, подведешь меня и впустую все, чему я тебя учила.

— Не подведу.

Кира дослала патрон в патронник и срослась с винтовкой. Два выстрела прозвучали так ладно, что почти слились в один. По склону прокатилось эхо. Почти сразу взлетела осветительная ракета. Ощупывая окружающую территорию, заскользили прожектора. Зашипела рация, запрашивая, почему стреляли. Тамара спокойно, по-военному отчеканила, что пресекли попытку разминирования взрывного заграждения. Когда дали отбой, Кира отпустила винтовку. У нее заметно дрожали руки.

— А если они случайно там оказались? — прошептала она побледневшими губами.

— Ага, случайно… ягоду ползуниху собирали.

Тамара, взглянув на Киру, поняла ее терзания.

— Эй, девочка, а ну-ка стоп.

Тамара легко встряхнула ее за плечи.

— Слушай меня внимательно! Повторяю последний раз. Ты приехала на войну. На том берегу друзей нет. Либо ты их, либо они нас. Без вариантов. Третьего не дано. Быть здесь, сейчас — это твой осознанный выбор. Вот и прими его с честью. Путь воина тяжел и тернист, но богоугоден. Поэтому соберись. Ты сдала этот экзамен на отлично. Толк будет.

Кира молчала. Накативший мандраж сам собою начал проходить, как бы впитавшись в Тамарины ладони. Ее перестало потряхивать. Через несколько минут стало легче.

— Том, а что они делали?

— Пытались проход сделать по нашему минному полю.

Тамара задумалась о чем-то своем, а Кира, не мешая подруге, разглядывала в свете появившейся луны помеченные смертью тела. К ним никто не спешил — кандидатов на ночной подрыв, видимо, не нашлось.

Позднее, когда их сменили, девчонки ушли в свою палатку. Не сговариваясь, молча сели за стол и какое-то время продолжали так сидеть, глядя на горящую свечу в алюминиевой кружке. Понимая, что сна уже не будет, Тамара заговорила:

— Ты знаешь, Кира, вся суть даже не в том, что сегодня «чехи» пытались сделать себе тропинку, а в том, что кто-то ведь им подсказал, откуда лучше подойти и где можно разминировать, а куда лучше не соваться. Вообще-то больше половины заграждения Лева ставил — он сапер матерый, у него незаметно фиг что извлечешь. А вот там, где ты сегодня счет свой открыла, — там Ванька, солдатик молоденький, самые простые растяжки сделал. И вот вопрос — откуда «духи» узнали про это слабое место?

Кира удивилась такому повороту:

— Случайность… наверное. — И внезапно сама осеклась.

— Что-то последнее время слишком уж много случайностей стало. — И, секунду подумав, то ли подбирая слова, то ли решая, говорить ли Кире это или не стоит, продолжила:

— Предатель у нас сидит. Сливает «душкам» информацию… — И, как бы открываясь перед напарницей, жестко закончила: — Вот ведь что самое паскудное: не вижу я его, нет картинки. Гнетет это меня, из себя выводит, но сделать ничего не могу. Оберег какой-то сильный у него. — И, помолчав, добавила: — Послушай, Кирюха, еще одну историю… Говорят, что женской дружбы нет. Не согласна. Была у меня подруга старинная — Рита. Женщина редкой душевной доброты. Врачом, военным хирургом работала. Начинала еще в Афгане. Стольким парням жизнь сохранила. Почти безнадежных вытягивала. Ноги, руки по косточкам собирала. Был у нее в этом талант. Всегда веселая, легкая, светлая и совершенно бескорыстная. Больных оптимизмом заражала, так что сразу жить хотелось. Такая мощь в ней была и еще любовь христианская к ближним. Редко таких людей встретишь. Бриллиант.