Василевский аж задохнулся, махнув рукой.

— Да ты что, Тамара! Что ты такое говоришь? Кто придет, куда придет, что я Викторовичу скажу? Да ты себе это представляешь? Как комбригу объясню, чтоб он мне еще одну бабу сюда прислал?!

— Не бабу. — Тамара уперла в него свои огромные зеленые глазищи, и от этого взгляда стало не по себе.

— Извини. Ну, не бабу, девицу эту. Ее в глаза никто не видел, да и как ее сюда заслать.

— Будет оказия. Точно.

Игорь соскочил со стула и стал мерить палатку шагами, пытаясь найти хоть какие-то доводы, чтобы пресечь эту безумную идею.

— Тамара, ты же знаешь, как мы все к тебе относимся. Ты только пальцем ткни, и любой из пацанов за честь сочтет с тобой двойкой быть. Ну что за блажь такая, а?!

— Я хоть раз у тебя что-то просила?

— Нет.

— Так вот сейчас прошу. Пойми, нужна она мне. Не могу объяснить, но нужна. Вот когда она приедет, тогда я тебе вычислю, кто бандитам информацию сливает, а пока силы не хватает.

Игорь поперхнулся.

— Бред какой-то. Такое ощущение, что я сплю. Тамара, ты что, хочешь меня на смех поднять?

— В чем смех?

— Да во всем! — Он почувствовал, что внутри закипает. — Тебе-то здесь не место, а тем паче еще одной. Давай сделаем меня командиром бабского батальона, чтоб «чехам» веселее воевать было.

— Ты, Андреич, не заводись. Говоришь сейчас не свои слова, да и мысли не твои. А вот чьи?

Василевский промолчал, понимая, что сказал явно лишнее. А Тамара продолжала, глядя ему в лицо:

— Ты просто не видишь эту ситуацию, как ее вижу я. Пойми одно, что в жизни мы все время сталкиваемся с выбором, а потом с этим выбором надо будет жить. — И, как будто подбирая слова, добавила: — Сейчас не поможешь мне, потом не кляни судьбу за потерю младшего сына.

Игорь даже головой замотал от неожиданного поворота.

— Ты что! Ты что! Пашка-то тут каким боком?!

— А таким. То, что ты некоторые связи судеб не понимаешь, это не означает, что их нет. Так что выбирай. Не хотела я тебе это говорить, но извини, что пришлось.

Игорь почувствовал, как окатило душу леденящим ужасом, который ковырнул хорошо скрываемый страх за семью, за сыновей — а вдруг…

И каким-то не своим голосом просипел:

— Да как я комбрига об этом попрошу?

— Не переживай. Скажи Викторовичу, что я просила, а там дальше все само устроится как надо. — И направилась к выходу. Вдруг остановилась, прислушавшись к тишине, и, кивнув, пробормотала: — Пусть Иргин и Буровой завтра на зачистку не идут, мамки за них сильно молили. И выходить надо в пять. Так оно надежнее будет. — И вышла, оставив за собой легкий запах корицы и ошарашенного Василевского. Тот лишь в растерянности пробормотал:

— Мамки какие-то… веревки из меня вьет. Ведьма.

В пять уже всех построили. Сонные солдаты зябли в утреннем тумане и ежились в бушлатах. Игорь довел основную задачу. Раздал последние указания командирам разведрот и уже перед тем, как скомандовать на выход, объявил:

— Иргин и Буровой: выйти из строя!

Два молоденьких солдатика, с непониманием глядя на Василевского, вынырнули из шеренг.

— Заступаете сегодня в наряд по кухне. Остальные — по машинам.