— Сейчас, Марья, подожди меня.
Иван надел на себя разгрузку, затянул ремни, закрепил нож, проверил содержимое карманов, рассовал по ним мелкие вещи из рюкзака, закинул на плечи рюкзак и баллоны.
— Идем!
Он окинул взглядом кабинет полковника, отсалютовал его фотографии, в последний раз прощаясь с начальником, и пошел дальше. Ему хотелось наконец увидеть город, небо, вдохнуть полной грудью свежего воздуха. Мария поспешила следом.
Иван вышел в холл с высоким потолком и громадной эмблемой «Нового Авалона», которая обычно парила над головами входящих, светясь и вращаясь. Сейчас она не работала. Черный силуэт покосился, вот-вот готовый упасть на далекий мраморный пол и разбиться. Иван покосился на эмблему, оценив и такую возможность, решил, что конструкция, хоть и осталась без энергии солнечных батарей, все-таки не представляет опасности. Он прошел вперед, легко перепрыгнув через турникет, приблизился к выходу и остановился, пораженный. Раньше отсюда открывалась величественная панорама Москвы. Виднелись ухоженный зеленый парк с широкими дорожками, остановка клинкартов, шоссе. За шоссе размещалось огромное плоское здание государственной таможни, за ним — небоскребы трех самых крупных торговых центров, которые представляли собой целые комплексы — с гостиницами, барами, клубами, магазинами и кинотеатрами. Справа от таможни находилась церковь «Нового Авалона», слева — Центр медитации и йоги. Дальше высился учебный центр «Нового Авалона», Международный Университет экономики и права, торчали еще какие-то высотки.
Ничего этого не было.
Иван так и не понял, какое сейчас было время суток. За окном царила темнота, не похожая на ночь. Отдельные детали открывшегося вида были видны очень отчетливо, другие, несмотря на то что находились ближе, скрывала тьма. Словно морок покрыл землю. Не день, не ночь, не утро. И точно не вечер. На абсолютно ясном небе не было ни луны, ни звезд. Иван точно помнил: накануне наступило полнолуние. Луна еще была красная. Она редко бывает такой. Иван смутно помнил, что есть какие-то определенные фазы вращения планеты, когда она попадает в тень от Земли и становится красной. Может быть, небо затянуто облаками? Просто их не видно?
Но еще больше поразило Ивана то, что он увидел на земле. Парк был цел, целой была и остановка, целым было даже шоссе, на котором виднелось много разбившихся и перевернутых машин, клин-картов и экомобилей. В двух местах еще дымились выгоревшие остовы машин. Маленький спортивный автомобиль врезался в опору возле остановки, гармошкой смялся его красный лаковый капот, дверцы торчали вверх, словно крылышки гигантского жука.
Но Иван смотрел не на машины, Иван смотрел туда, за шоссе, где не было ничего, кроме обугленной, выжженной земли. Не было ни здания таможни, ни церкви «Нового Авалона», ни Центра медитации, ни небоскребов, не было жилых кварталов, здания тюрьмы и магазинов. Внутри пятого транспортного кольца больше не существовало ничего, кроме выжженной земли. Не было набережной, не было парков, мостов, прудов и библиотек, не было и Кремля со всеми его обитателями… Центра Москвы больше не существовало.