Завязка

Исполнитель откидывает полу плаща и поворачивается к зрителям. В его руке появляется карта.

Развитие

Карты возникают то в одной, то в другой руке – появляются и падают на пол. Престидижитатор вытягивает руки, «берет» карты с воздуха, а затем откидывает их. Он работает четко, уверенно.

Жесты его графически выразительны. На кончиках пальцев разворачиваются веера карт. Широкими, красивыми движениями маэстро сводит их вместе, и сомкнутые веера напоминают вопросительный знак. Затем он разводит их, и они опадают с пальцев, а на их месте возникают новые. Маэстро полон достоинства. Карты подчиняются ему, а он властвует над ними. Настоящий маг. А затем вдруг что-то случается, сламывается. Происходит непонятный разбаланс – карты уже не столь ритмично, как прежде, выхватываются «из воздуха». Более того, они и появляются не там, где их ожидает увидеть маг. В отлаженное действо врывается хаотичность. Маэстро растерян – слаженный «оркестр», которым он дирижировал, уже далек от гармонии.

Кульминация

Карты постепенно начинают жить своей жизнью – странной, непонятной и наполненной случайностью. Маг подавлен – он пытается отследить возникновения карт, как-то упорядочить их развороты. Но уже ясно: роли изменились – сейчас карты управляют своим повелителем. Они своевольно летают по воздуху, а одна, жужжа, издевательски крутится над головой маэстро.

Финал

Бесовский хоровод карт продолжается, и маг мечется внутри него, не в силах ни справиться с картами, ни отказаться от них. Силы его иссякают, наступает конец. Стоя на сцене, артист откидывается назад и замирает. Его безжизненная голова почти касается пола. А «из» его туловища бьют вверх два фонтана торжествующих карт.

Этот номер был поставлен в 1982 году Михаилом Харитоновым, режиссером Всероссийской творческой мастерской эстрадного искусства (ВТМЭИ), и народный артист России Владимир Данилин с неизменным успехом исполнял его во многих странах мира. Замечу, что среди учеников Михаила Павловича немало иллюзионистов, ставших лауреатами многих международных магических конкурсов – это, например, Анатолий Питухин (ныне живет в Израиле), Валерий Бастраков (участник нескольких Конгрессов ФИСМ), Иван Нечепоренко (обладатель Гран При 20-го Конгресса ФИСМ, 1997 г.) и др.

«Мы утверждаем, что наша эксцентрическая эпоха несет в себе зерна новой театральности, – восклицал Г.Крыжицкий в брошюре «Философский балаган. Театр наоборот» (Петербург, изд-во «Третья стража», 1922 г.). – Мы насквозь пропитались здравым смыслом, стали промозгло-логичными и разучились сходить с ума. Сделались рассудительны, учены и умны. Безумие мы заменили умничанием, творчество – ученостью, нелепость – логикой.

Нет! Спектакль должен быть насыщен событиями, трюками и приключениями. Его эмоции должны быть захватывающи и сильны. Каждый актер должен уметь две вещи – танцевать на канате и сходить с ума. Но сначала надо научиться думать, и только затем можно становиться безумным».

Эксцентрический театр – вот что провозгласил Крыжицкий. Театр, в школе которого ученики от изучения взглядов Канта и Шопенгауэра переходили бы к жонглированию и акробатике, а лекции по литературе и искусству перемежались бы отбиванием стэпа и совершенствованием в иллюзионном жанре.