— Ты… звала его во сне. — Ее голос звучал скорее одобрительно, чем разочарованно.
— Правда? — Чуть тише спросила я, чувствуя, как жар снова поднимается к голове.
Не думала, что могу так. Звать кого-то в горячечном бреду.
— Да. — Выдохнула мама. — Когда он мне представился во дворе, я даже не удивилась. Хороший такой мальчишка, ходит, растерянно смотрит на окна. Видимо, хорошо ты его звала. Что он даже почувствовал и пришел.
Тут из подъезда вышел Дима, и сердце в тревоге забилось еще сильнее. Стихли звуки машин, шум ветра и деревьев. Мои мысли устремились к нему, к человеку, за которого так переживала. И кровь по венам потекла, кажется, еще быстрее.
Он ступал медленно, расслабленно. Смотрел брату прямо в глаза. Похоже, совсем не переживал. И это меня заставило напрячься еще сильнее. Я уставилась вниз, ловя глазами каждое движение обоих.
Калинин подошел ближе к Паше, медленно. Нет, очень медленно, как в замедленной съемке достал из кармана куртки тонкую пачку, вынул сигарету, пошарил в поисках зажигалки, нашел и, наконец-то, неспешно прикурил. Никуда не торопился или просто делал вид, что спокоен. Возможно, краем глаза и видел меня, стоящую, как часовой, на балконе, но виду не подавал. Смотрел на Пашку и… улыбался! Нет, нет!
Не делай так! Я знала, что это взбесит брата еще больше.
Вся превратилась в слух. Затаила дыхание. Забыла про температуру и недомогание. Что мне эта хворь по сравнению с тем, что творилось внизу? Сейчас Суриков покажет своих демонов. Сцепится с новеньким, и наши отношения с Димой окончатся, так и не начавшись. Хотела ли я этих отношений? Думаю, ответ сейчас становился для меня более чем очевидным.
— Слушаю внимательно. — Выпуская в сторону белое облачко дыма, произнес Калинин.
И я застыла, наблюдая, как колышутся на ветру пряди его черных волос. Странный парень. Такой далекий и близкий. Словно из другого мира. Появившийся внезапно, как вихрь. Окутавший теплом и заботой, будто ласковый майский ветерок. Кто ты? Откуда ты в моей жизни и зачем?
Что несешь? Радость? Боль? Любовь или еще один горький урок? И почему так трудно сопротивляться твоему напору? Почему так хочется поддаться обаянию и поверить? Сдаться на милость чувств… Окунуться в водоворот страстей. Забыть себя, забыть приличия, забыть о дурацком споре и стать самОй мягкостью, самой лаской в твоих руках…
— Ты чо о**ел?! — Возвращая меня к реальности, Пашка рассекал словами воздух, словно каратист. — Слишком часто стал мозолить мне глаза. Ты кто такой, вообще? Хрена ты трешься тут постоянно?
Дима нахмурился. Но совсем чуть-чуть. Просто придал лицу серьезности, пряча насмешливую улыбку за сигаретой. Затянулся, сверля взглядом набыченного братца. Тот был взвинчен настолько, что не мог устоять на месте.
Проще говоря, Суриков вел себя, как идиот. Гопота. Быдлота. Шпана. Дерганый отмороженный на всю голову псих! Руки, мечущиеся по телу и то и дело ныряющие в карманы, подвижный торс с плечами, дергающимися как у деревянного болванчика, голова излишне наклоненная вперед. Нарочито бойцовская поза. Неужели, не видит, как он смешон со стороны?