В довершение этой чудесной сцены его проинформировали, что серьезные подозрения вызвало то ли удостоверение личности Тома, то ли цвет волос, то ли одежда, то ли размер носа (они так и не объяснили, в чем дело). Поэтому вместо перелета в Даллас придется неизвестно сколько наслаждаться компанией сотрудников ФБР, Управления по борьбе с наркотиками, ЦРУ и Департамента полиции Нью-Йорка. Он даже расслышал фразу «от пяти до десяти часов». Что – наряду с личным досмотром – превысило лимит терпения Тома. И лава выплеснулась наружу.
В Лэнгдоне было шесть футов два дюйма[2] роста, около двухсот двадцати фунтов[3] веса, он был довольно мускулист, и из его ушей шел пар праведного гнева. Он употребил слова, которые обычно не пустил бы в ход в радиусе четырех миль от церкви, налетел на сотрудников безопасности, выхватил доставивший столько неприятностей детектор и сломал пополам. Том и по сей день стыдится своего тогдашнего всплеска насилия, хотя одобрительные возгласы некоторых пассажиров – свидетелей произошедшего – немного приподняли ему настроение.
К счастью, женщина-судья, перед которой предстал Том, сама недавно перенесла процедуру чрезмерно рьяного обыска, так что, когда он давал показания, обменялась с Томом понимающими взглядами. К тому же подозрения в его адрес оказались – какой сюрприз! – ошибкой. Потому ограничились тем, что вынесли Тому строгое предупреждение с предписанием записаться на курсы управления гневом. Что он и планировал сделать, как только исчезнет неконтролируемое желание придушить типа с детектором. Однако у эмоционального срыва были и другие последствия: бедолаге Тому запретили сроком на два года летать рейсами в пределах континентальных Соединенных Штатов. Он и не подозревал, что так можно, пока ему не продемонстрировали соответствующие полномочия, указанные в тексте соглашения с авиакомпанией микроскопическим шрифтом, под столь же микроскопическим текстом «лимит выплат за утерянный багаж составляет пять долларов».
Вот тогда наступило прозрение. Невозможность путешествовать привычным способом – по воздуху – была важным знаком, знамением свыше. Потому Том и решил сесть в поезд до Лос-Анджелеса. Он напишет историю путешествия от океана до океана в рождественские праздники. И желание провести их с Лелией было не единственной причиной. Том Лэнгдон был из числа тех Лэнгдонов, что жили в Эльмире, штат Нью-Йорк. А хорошо знакомые с историей литературы при слове «Лэнгдоны из Эльмиры» вспомнят Оливию Лэнгдон. Оливия сама по себе была приятной особой со стойким характером, хоть и с трагической судьбой, но помнят ее благодаря тому, что она вышла замуж за словоохотливого оратора, вспыльчивого человека, плодовитого писателя, известного своим друзьям как Сэмюэл Клеменс, а всему миру – как Марк Твен.
Том знал об этой семейной связи с тех пор, как научился писать свое имя. Такой родственник вдохновлял его зарабатывать на жизнь писательством: ведь Твен тоже был журналистом. Он начинал карьеру в «Территориал Энтерпрайз» в Виргиния-сити в Неваде, прежде чем к нему пришли слава, богатство, банкротство и вновь слава и богатство.