– Знаешь, Хастад, я передумала: ты мне не нужен. Уходи.

Великан застыл и замер статуей на целую минуту, не меньше.

– Ты так сильно испугалась, да? – наконец, отмер он. – Хола, ну ударь меня, ну побей… Только не прогоняй, – он переместился на диван, поближе к Оле, и прижался к ногам возлюбленной.

– Ты зверь и это твоя природа. Я – человек. Мне нечего тебе противопоставить.

– Твои друзья больше не боятся меня.

– Хм. Здорово же ты умеешь притворяться.

– Притворяться? Ты не веришь мне?

– Нет.

– Что мне сделать, чтобы ты меня простила?

И тут плотину, сдерживаемую каменными обидами, прорвало, и Оля всхлипнула. В грудь словно зашили булыжник, горло сдавило, а глаза наполнились слезами.

Рассудительная и уравновешенная Оля билась в истерике, и чем тут помочь, Хастад не знал. Его ненависть к себе росла и крепла. Он обещал, что никогда не обидит свою возлюбленную, но вот итог: его обожаемая Хола плачет из-за него, дикого, глупого и уродливого великана.

Он знал лишь один безопасный способ успокоить любимую: усыпить её.

Спустя несколько секунд Оля уже спала. Всхлипы ещё какое-то время продолжались и во сне, но Хастад хотя бы выиграл время, чтобы придумать, как помириться со своей женщиной.

И хотя великан не блистал умом, мысли в его голове были простые и чёткие. У него имелась одна чёткая цель: заботиться и оберегать Холу.

Глава 18

Оля проснулась на рассвете. Под боком никто не сопел, на полу тоже. В квартире царила тишина.

Воспоминания о вчерашнем дне воскресли в Олином сознании не сразу, давая возможность насладиться спокойствием и тишиной.

На кухне был наведён образцовый порядок, холодильник изобиловал всем, о чём только может мечтать голодный желудок.

Оля же голода не ощущала, зато давало о себе знать не снятое утреннее сексуальное возбуждение. Да, что-то определённо было не так, раз Хастад снова исчез. И тут память начала подкидывать картинки вчерашних событий…

– Чё-ё-ёрт… – протянула она, сутулясь и сгибаясь от внезапно накатившей эмоциональной боли пополам.

Хастад тут же материализовался рядом и прижал Олю к себе.

– Хола, прости меня, дурака. Прости, только не плачь… Я люблю тебя, я никогда не обижу тебя.

– Не знаю. Я ничего не знаю. Я больше не верю тебе.

– Что мне сделать? Хола? – спросил он, поглаживая любимую по спине, но вместо ответа послышались всхлипы. – Только я не уйду, и не надейся.

Оля уже не вырывалась. Она не умела долго истерить. Как назло, решение не приходило ей в голову, как ни старалась, а горячая великанья ладонь и вовсе мешала думать. Как ни крути, а тело впало в зависимость от ласк великана. Оно предательски отзывалось на прикосновения против воли хозяйки.

***

Олина агрессия медленно, но стаяла. Снова становиться одинокой и холодной ей не хотелось. Приятно было вставать утром и уплетать за чаем ароматные пироги, открывать шкаф и видеть, как чьи-то заботливые руки сложили одежду стопочка к стопочке. Даже простая молочная каша получалась у Хастада чудесно.

И решение оставить всё как есть пришло как-то само. Оле просто не дали решить иначе. На неё снова обрушились великаньи ласки и забота.