Но по вечерам она расслаблялась, чувствовала себя вновь молодой, посиделки с Наташей чем-то неуловимо напоминали ей прежние разговоры с Олей. Конечно, Наташа была постарше, окончила второй курс Ленинградского мединститута, да и сама Нина Ивановна с приобретением житейского опыта на некоторые вопросы человеческого бытия смотрела теперь совершенно иначе, чем тридцать лет назад.
Из этих бесед Наташа поняла, что все ее романтические представления о будущей профессии и человеческих отношениях не выдерживают никакого сравнения с прозой жизни.
— Что ж, Нина Ивановна, по-вашему, выходит, настоящей любви, о которой в книгах пишут, не бывает совсем? — начала очередной разговор Наташа, подвигая к себе чашку с чаем. Перед этим Нина Ивановна сетовала на распущенность нравов в соседнем терапевтическом отделении, поэтому тема сегодняшних посиделок определилась как бы сама собой.
— Не знаю, девочка, что в книгах пишут, я про любовь не читаю, не до того мне. — Нина Ивановна затянулась «Беломором», задумчиво оглядела Наташу и вздохнула: — Просто думаю, что в прошлом, когда этим князьям и графьям не приходилось работать за кусок хлеба, они от скуки напридумывали себе развлечений — любовь, охи-ахи под луной, серенады, романсы, дуэли… Забавлялись, кто во что горазд! А сейчас молодые поженятся вроде по горячей любви, а через год-два, смотришь, — развелись. А почему, спрашивается? А потому! Квартиры нет, зарплата — кот наплакал, а тут еще дети пошли. Пеленки, болезни, крик по ночам… — Она с досадой бросила окурок в блюдечко, заменявшее пепельницу. — Ты только посмотри, в кого превращается наша баба к сорока. Ее и женщиной-то назвать язык не поворачивается. Замотанная, жизнью замордованная. После работы домой прибежит — ужин, постирушки, детям с уроками помочь надо… Хорошо, если еще мужик непьющий да работящий, но это же редкость! — Нина Ивановна подлила себе чайку, шумно прихлебнула из чашки. — Только послушай, о чем мои девки судачат. Да о любви как раз ни словечка, а больше о том, где что купили, что на ужин приготовили, какие туфли в военторге выбросили. — Она взглянула на разочарованную Наташу, улыбнулась. — Конечно, ты девушка красивая, но запомни: у красивых гораздо больше соблазнов в жизни и больший риск оказаться несчастной. Не теряй голову от первой же приглянувшейся мужской физиономии, разберись, что у него за душой, убедись, что мозги не в зачаточном состоянии.
Наташа тряхнула головой и рассмеялась:
— Вы бы мою подругу Соньку послушали. Она точно как вы рассуждает. У нее уже сейчас все по полочкам разложено. Пять лет — на институт, пять — на диссертацию. И в этом графике мужчин не предусмотрено. У меня, говорит, принцип такой: мужчина — первейшая помеха для достижения жизненного успеха. Только стоит расслабиться, как он тут же, точно вирус какой, в твою жизнь вползет, и никакими антибиотиками его оттуда не вытравишь.
— Ох и дура девка твоя подружка! — проворчала Нина Ивановна, отодвигая чайную чашку. — А дети у нее в графике предусмотрены? Или она их в пробирке собирается выращивать?