Разговор с императором, что ли, на меня так подействовал, или раньше просто никто на башню Элора не покушался, поэтому я не злилась на вторжение.

Вдохнув и выдохнув, я расправила плечи и с независимым видом вышла из гостиной, прошла мимо гостиной с незваными гостями. Не заметив меня, они обсуждали свадебное представление. Почему в этой башне-то? Почему не в башне Арендара? Почему в этой гостиной? Кто их сюда позвал?

«Не моё дело. Это не моё дело!» — повторила я и начала уже подниматься по лестнице, но в гостиной засмеялись, и я вернулась, заглянула внутрь.

Все улыбались, были такими весёлыми, радостными: у Валерии блестели глаза, Вейра и Диора раскраснелись, Сирин Ларн выглядела непривычно умиротворённой, Тарлон с мечтательным видом что-то высчитывал на бумажке.

«Не моё это дело, пусть Элор посторонних из своей башни гоняет!» — одёрнула я себя и поспешно отступила от двери, вернулась на лестницу.

Я поднималась всё выше, а в гостиной продолжалось радостное обсуждение.

Меня это раздражало. Против воли раздражало. Хотелось выгнать отсюда всех, запереть башню, завернуться в меховое покрывало.

Вместо этого я вошла в свою комнату и распечатала окно, выглянула, втянула носом воздух.

Под окном, раскачиваясь на мохнатой холке, проехал Элор на хорнорде. Я отступила вглубь комнаты, прежде, чем он заметил меня, но Элор всё равно немного поездил под окном, словно надеялся передо мной покрасоваться.

Пришлось закрыть створки.

— А я пирожные принёс. Вкусные. В форме рыбок. И ещё морских звёзд. И креветочек, — радостно поведал мне Элор.

Краем глаза я видела, что у него в руках большая коробка, да и ароматы пряностей и фруктов расползались по моему рабочему кабинету, намекая на появление сладостей.

Но голову я не подняла, продолжила проверять расчёты по финансированию сверхурочных часов работы офицеров ИСБ, занимавшихся расследованием деятельности Фламиров, их покушения на Валерию, когда она считалась только избранной, и выявлением их сообщников.

Я делала вид, что Элора не существует — если только дело не касалось службы. Увы, это был единственный доступный мне протест против его желания уберечь меня от встречи с Неспящими в Киндеоне.

— Креветочки марципановые прямо милые, — попытался разговорить меня Элор. — И надпись подарочная, хоть взгляни…

Коробку он водрузил мне на стол прямо перед документами. Я продолжала делать вид, что ничего не замечаю, хотя это трудно, когда витают сладкие ароматы, добавляются такие знакомые и тревожащие ноты корицы, а в поле зрения мелькают красивые руки.

Зашуршал золотой бант, открываемая крышка. Элор осторожно вытащил бумажную формочку с желе цвета морской волны и танцующими креветками в креме. Сахарными лапками они держали плитку белого шоколада с надписью «Прости».

«Не прощу», — хотелось сказать, но… это значило заговорить с Элором о чём-то помимо службы, а я решила пока говорить с ним только о службе.

И точка!

— Халэнн, — протянул Элор полужалобно, полуумоляюще. — Я просто о тебе беспокоюсь. Переживаю за твою безопасность.

Не добившись от меня ни ответа, ни взгляда, он стал раскачивать конструкцию с креветочками и напевать тоненьким голоском: