— В следующий раз будьте осмотрительнее, — посоветовал констебль. — А мы отныне станем приглядывать за вами.

Он увидел, что разозлил ее; Линда вдруг побледнела, словно на нее плеснули белой краской. На шее у нее болталась тонкая серебряная цепочка. В школьные годы Дрейтон читал Песнь Песней, мечтая найти в ней что-нибудь сладострастное. Ему вспомнилась одна строка. Прежде он не понимал ее смысла, но теперь открыл его для себя. «Пленила ты сердце мое одним взглядом очей твоих, одним ожерельем на шее твоей».

— Приглядывать?

— У этой лавчонки и так дурная слава, — ему было плевать на репутацию лавочки, но очень хотелось задержаться в ней как можно дольше. — Будь я вашим отцом и имей такой магазинчик, нипочем не связался бы с этой мерзостью.

Она проследила за его взглядом и увидела журнал.

— С этой? — уточнила Линда и посмотрела ему в лицо. Дрейтону подумалось, что она мало-помалу признает в нем полицейского и ищет глазами какой-нибудь отличительный знак, нечто вроде клейма, которое, по ее представлениям, ему следовало бы иметь.

— Если вы закончили проповедь, позвольте мне отнести отцу чай и отправиться в кино. Последний сеанс начинается в половине восьмого.

— Не хотите заставлять ждать мистера имярек? — насмешливо спросил Дрейтон и заметил, что больно задел ее.

— Его зовут Рэй, если уж вы хотите знать, и он наш жилец. Сейчас в отъезде. Да перестаньте же! Не смотрите так! Я знаю, вы видели меня с ним. Ну и что? Это ведь не преступление. Тут даже полиция не в силах помешать, правда?

— А кто говорит о преступлении? Мне хватает преступлений в рабочее время. Вечером уж как-нибудь обойдусь без них. — Он пошел к двери и обернулся на пороге. Огромные серые глаза тускло блестели, словно были переполнены непролитыми слезами. — Может, я мечтаю оказаться на его месте, — сказал Дрейтон.

Она шагнула к нему.

— Вы смеетесь.

— Разве мужчины обычно смеются над вами?

Тусклая лживая улыбка промелькнула на лице Линды. Она поднесла руку к губам и принялась грызть ноготь.

— Что вы имеете в виду?

Теперь она казалась испуганной. Дрейтон подумал, что, быть может, заблуждался на ее счет: она неопытна и невинна, как мадонна с картины. Но в сердце констебля не было места нежности, он не умел быть добрым и ласковым.

— Если я вас разыгрываю, — сказал Дрейтон, — то вы не увидите меня возле кинотеатра в половине восьмого.

Констебль хлопнул дверью, и звон колокольчика эхом заходил по старому ветхому дому.

— Вы не поверите, — сказал Уэксфорд, — но Обезьяна не захотел идти домой. У Руби он имел удобную постель и бог знает, сколько холявной еды, но предпочел провести выходные в «этом современном полицейском участке», как он выразился. Мэтьюз смертельно боится встретиться с Руби лицом к лицу. Мне это безразлично, только вот я никак не придумаю, в чем бы его обвинить.

— Это что-то новенькое, — Бэрден усмехнулся. — Наши клиенты начинают ценить удобства. Может, нас включат в путеводитель по трехзвездочным гостиницам? Будем селить тут подследственных. Есть что-нибудь из лаборатории?

— Нет, и готов поклясться, что не будет. Мы располагаем только показаниями Руби и Обезьяны. Они говорят, что кровь была. Вы же видели этот ковер и что она с ним сделала. Поприще уборщицы, быть может, не особенно почетно, но Руби достигла вершин этого искусства. Будь я миссис Харпер, закрыл бы глаза на пропажу бумаги ручной выделки, только бы у меня в доме так убирали. И как она не надорвалась, стирая ковер? В лаборатории сказали, что она пользовалась всеми существующими чистящими средствами, кроме каустической соды. А наши ребята способны отличить «чемильо» от пятновыводителя. Беда в том, что они не смогли найти кровь, и мы даже не знаем, какой она группы.